Я усмехнулась про себя – Дарья всегда старалась быть в курсе всех дел, обладала хорошей памятью и лучше, чем она, рассказчика было не сыскать.
– "Не надо так, брат. Ты не прав. Я тоже "там" был, но теперь мы здесь. И надо жить. Семью кормить, детей, сам понимаешь. Надо жить."– вот так сказал тот парень, и они уехали. А что, девочки, разве он неправильно сказал? – И Дарья уставилась на меня, но я лишь неопределённо пожала плечами. Мне было жаль до слёз "афганца", девушку Дину, про которую я знала только то, что она приехала из деревни к родной тётке после смерти матери и, наверное, жила несчастливо и тяжело. Многодетная семья, приютившая Дину, постоянно нуждалась, и девушка, закончив к обеду учёбу, прибегала на рынок и торговала там до поздней ночи. Допоздна стоял и "афганец", и я видела, что молодые люди иногда общаются и даже улыбаются.
– Дине хоть товар не испортили? – спросила я и услышала ответ Катрины, что "эти" люди нормальные, и с ними надо по-хорошему, тогда ни у кого проблем не будет. Я представляла, как маленькая, худенькая девушка бесстрашно загородила собой столик парня-инвалида, как её грубо толкнули в сугроб, но что мог сделать один человек против нескольких? Которые тоже хорошо обучены всяким приёмам борьбы или чего покруче.
– Ларка, твой брат идёт, – но я уже и сама увидела долговязую фигуру в милицейской форме.
– Ну, что у вас тут? – нехотя спросил он, – как дела?
Второй вопрос адресовался мне лично, я ответила "всё хорошо" и стала просить помочь разобраться. Владимир внимательно выслушал Дарью, заметил, что она – идеальный свидетель, сделал какие-то записи в блокноте, пообещал во всём разобраться и удалился. По его поведению и суровому взгляду я поняла, что помогать нам на рынке никто не собирается, и эти "жуковские" теперь для нас наподобие начальников на заводе. Мне стало грустно, и я вновь с тоской вспомнила наш завод, замечательных, отзывчивых людей, праздники, концерты в нашем заводском клубе и многое другое. Это было так давно, и вернётся ли снова то замечательное время?
– Правильно твой брат сказал, – Катрина как будто подслушала мои невесёлые мысли, – всё, девочки! Другое время настало. Хочешь жить – умей вертеться. Они теперь хозяева. А мы слуги. И надо принять их условия игры.
Катрина долго рассуждала на эту тему, а мне почему-то вспомнилось "вассал моего вассала – не мой вассал".
По дороге домой меня догнала Ольга. Выглядела она оживлённой и сразу же похвалилась, как замечательно у неё пошли дела – водка хорошо продаётся и здесь, и из дома.
– Бегу за бутылками, – частила она, смущённо улыбаясь, – успею продать до ночи. Знаешь, Лариса, многие торгуют водкой, а у меня всё равно быстро расходится товар. Я так рада! Уже отложила деньги своим на подарки. Кристине цепочку с крестиком, как и хотела, а Глебу туалетную воду заказала, какую он всегда любил. Пока привезут, накоплю денег. Это так хорошо, когда деньги есть, пусть и маленькие. Это такое счастье, правда?
Я смотрела на Ольгу, слушала её дальнейшие планы и не могла понять своих ощущений. Почему-то радостно мне не было; Ольга, далекая от рынка, умная, образованная, даже утончённая, занималась нелюбимым делом. Я тоже не смогла полюбить торговлю, но у меня семья, любящий муж, у нас двое сыновей, и будет когда-нибудь дочка. А Ольга одна. Странно, наверное, было так думать, но ощущение одиночества "княгини" я чувствовала почти физически. Я смотрела на Ольгу, почти не слушая, что она говорит.
– Спасибо, что проводила, Лариса, – улыбнулась Ольга, – мне всегда приятно с тобой пообщаться. И Кристиночке ты очень нравишься, она всегда в пример тебя ставит. А давай, ты как-нибудь к нам в гости зайдёшь? Посидим, чаю выпьем. Вот наши окна и балкон, на втором этаже. Видишь, козырёк подъезда совсем близко от балкона? Глеб специально доски сбоку не прибивает, чтобы залезть можно было прямо с козырька к нам.
– Зачем так лезть? – удивилась я, – не опасно? Да и воры тоже могут забраться!
– Доски не прибиты, но это снизу не видно, – рассмеялась Ольга, – я тоже несколько раз так домой забиралась, когда дверь захлопнулась, а ключи дома остались. Глеб всё никак замок не исправит, чтобы только ключом закрывался.
Мы попрощались, и я пошла домой. Сделав несколько шагов, я обернулась. Ольга смотрела мне вслед, и мы помахали друг другу. В эту минуту я не знала, что виделась с Ольгой в последний раз.
На рынок выйти у меня не получилось – заболел младшенький Вовочка. Сначала мы болели дома, затем три недели лежали в больнице и снова лечились на дому. Тяжёлый бронхит никак не хотел поддаваться и уступать, Вовочка похудел, часто плакал, стал плохо есть и спать. Я тоже плакала, когда меня никто не видел, а ночами подолгу сидела на краешке детского дивана, держала сыновей за руки и не слушала уговоры и просьбы Вадима успокоиться. О том, что я сама недавно болела, а до этого начинала лечение у гинеколога, я забыла окончательно. На рынке я практически не бывала. Новости узнавала, изредка перезваниваясь с Катриной и другими девочками. Но подолгу болтать времени у нас не было.