– Гляди-ка, княгиня опять имущество распродаёт. Скоро себя продаст, лишь бы тунеядца Глебушку кормить.
– И не говори, уже, наверное, всё в доме продала, что только можно!
Тогда же я узнала, куда делись одежда и украшения Ольги.
– Вы, девочки, не знаете Ольгу, – понизив голос, рассказывала нам с Катриной Ирка, третья наша "компаньонка" – больше никого к нам поближе не подпускала Катрина, – это она сейчас чудо в перьях! А какая баба была – модница, красавица, не то, что сейчас.
С удивлением я узнавала, что все свои вещи и украшения Ольга продала или выменяла на продукты, оставив себе самое необходимое, а сейчас распродаёт излишки "роскоши" – вещи из дома. Иногда соседки просят что-нибудь продать и им, и "княгиня" охотно берётся за подработку – хоть немного, а ей тоже перепадает за услугу. Мне стало жаль Ольгу – она одна пыталась прокормить свою семью – Глебушку, которого я уже видела несколько раз, когда он заходил к нам на рынок, и пятнадцатилетнюю дочку Кристину. Девочке часто хотелось сладенького, и мама, пришурясь, отсчитывала часть денег на дешёвые вафельки или конфеты сомнительного качества, которые тогда из бедности покупали мы все. Товар подороже предназначался "элитным" покупателям – тем, кому повезло получать хоть какую-то зарплату да пенсионерам, если им вовремя выдавали пенсию. Тогда оживлялись наши оба торговых ряда:
– Рыбка свежая, пиво, печенье, – приговаривали одни.
– Сигареты, конфеты, шоколад, – нараспев тянули другие.
Покупатели ходили, посматривая на нас свысока – видимо, чувствовали себя важными персонами. Они придирчиво выбирали товар, дотошно рассматривая всё до мелочей, чем выводили из себя наших девчонок. Особенно злились они, если покупательницы, всё рассмотрев и расспросив, уходили, ничего не купив.
– Суки старые, – шипели вслед девчонки, – грымзы. Подешевле им подавай! Постояли бы на морозе сами по десять часов, узнали бы…
У кого-нибудь сдавали нервы, и немедленно откупоривалась самодельная бутылка водки, которой многие торговали из-под полы. На рынке вообще пили много, а теперь, когда началась зима – а она в наши широты приходила уже в ноябре, выпивать стали чуть не каждый день. Крепкие напитки я не переносила, и мне стоило труда отказываться от неизменных приглашений товарок угоститься с ними и доказывать, что я вовсе не брезгаю, а просто не пью, потому что потом очень болею.
– Отстаньте от Ларки! – рявкнула однажды Катрина, – не пьёт человек, и правильно делает!
– Ты-то пьёшь сама! – донеслось визгливое со второго ряда.
– Ну и? – нахмурилась Катрина, неторопливо разворачивая своё тело назад, – дальше что?
– А то! Любишь поучать всех, командуешь тут. Мы все равны здесь, все платим за место, вот и нечего…
Такие скандалы случались периодически между торговками, но всё обычно заканчивалось мирно и обязательно с бутылочкой, а то и с двумя. И неизменно – объятия, поцелуи, а, иногда и слёзы. Доброта начинала зашкаливать, и даже Ольге немного перепадало.
– Ольга, в поездку деньги набираю, вот, остатки, возьмёшь по закупочной? – спрашивал кто-нибудь у нашей княгини.
– В долг можно? – лепетала Ольга, не веря своему счастью, – до вторника всё верну!
Водка делала своё дело, и будущий "оптовик" щедрой рукой отпускал в долг Ольге продукты, и она, счастливая, торопилась домой, заглянув предварительно в продуктовый ларёчек.
– Ну, побежала княгиня, мужу праздничный ужин готовить, – цедил кто-нибудь вслед Ольге, впрочем, беззлобно, а кто-то другой замечал, что это нормально – мол, у "таких" тоже должны быть иногда праздники.
Праздники, настоящие, а не придуманные, радовали рынок – торговля шла тогда хорошо. Сигареты и спиртное разлетались "на ура", мы не могли нарадоваться удаче и стояли за прилавками почти до ночи. Приходя домой, я падала от усталости, не в силах раздеться, согреться в горячей ванне и хоть немного заняться детьми, которые не ложились без меня и всегда ждали, чего же на этот раз передал им маленький зайчик. Вадик чувствовал себя виноватым, что до сих пор не вышел хоть на какую-нибудь работу. Вакансии появлялись, он встречался с работодателем, но, узнав, что зарплату задерживают на несколько месяцев, разочарованно возвращался домой. Смысла в такой работе не было.
– Пойду грузчиком, – грустно заявил мне муж, – мама с детьми сидеть будет, обещала. Завтра приедет, поговорим и всё обсудим. Расчёт каждый день, пока начну работать хоть так.