— Да! — точно, всхлипнула.
— Так что я даже и не думал тебя осуждать.
Так-то, конечно, помощь моей глючной системы безопасности и наблюдения мне бы очень даже пригодилась, но ключевое слово здесь — «глючной».
Это как с самым известным вопросом «Властелина колец»: «А чо они на орлах не полетели? Вызвали бы орлов — и все!». Такие гении, считающие, что до них этим вопросом никто не задавался, не задумываются над тем, что орлы в ВК — не такси. Вызвал их — а они не прилетели. Вот так. Потому что потому. Как говорила одна моя знакомая девочка: «Не обязана!». И вся «гениальная» мысль сократить книгу пошла по бороде, а сюжет откатился к начальной точке.
Вот и Голос — не компьютерная программа, а девочка. С тараканами в палец в своей металлической головке.
— Я не осуждаю, — повторил я, — И даже принес тебе подарок.
— Правда? — недоверчиво спросила Голос.
— Можно мне повернуться?
Да, я разговариваю с ней, стоя в той самой кладовке, в которой спрятана ее статуя. Повернувшись спиной, потому что… ну, вы помните «Я же голая!».
— Можно. Только не смотри!
Девочки…
Я развернул сверток, с которым пришел, и, не глядя — ладно-ладно, немного подсматривая! — накинул на металлическое тело Голос…
— Это… сарафан? — неверяще спросила она.
— Ага, — довольно кивнул я, застегнул пуговички на спине, и открыл глаза.
Сарафанчик на статуе был — просто шик. Из огненно-красной ткани, расшитой золотыми узорами и мелким жемчугом, он висел на двух тоненьких лямочках, надетых прямо на плечи — просила сарафан? Вот сарафан, а рубашку ты не заказывала — и свисал вниз, скрывая тело стеснительной статуи от ключиц до самых ног.
Нееет. Не до кончиков пальцев на ногах. До ног. То того места, где они начинаются. Коротенький такой сарафанчик. Мини.
— У меня ноги видны, — ошарашено констатировала Голос.
— Ага, — довольно кивнул я. Маленькая мстя за капризы.
— Мне… Мне нравится!!! Викешенька!!! Как жаль, что я не могу тебя расцеловать! Мне сто лет никто не дарил подарков!
Ну вот — испортила все удовольствие от мелкой пакости.
На самом деле я нисколько и не расстроился. Я хотел немножко подразнить Голос, а не обижать, и у меня припасен для нее и вполне нормальный сарафан. Но, раз ей понравился этот…
Я подошел к статуе и прижал свою щеку к холодным металлическим губам.
— Ииии! — счастливо завизжала Голос.
3
— Что скажешь, Христофорка?
Патологоанатомов на Русь семнадцатого века еще не завезли, кто выполняет их фунции? Правильно, палачи. Они в анатомии разбираются уж никак не хуже, чем доктора. Что поделать, десу — работа такая.
Мой личный палач почесал затылок:
— Не понимаю, Викентий Георгиевич. Как и с тем, что в прошлый раз напал — просто умер и все.
Связь с предыдущим, ночным, нападавшим — очевидна. Кроме синдрома внезапной смертности — у них абсолютно одинаковые ножи. Артефактные, и Тувалкаин клянется, что сделанные одним мастером.
В подвале терема собрался небольшой консилиум на тему «Что, блин, происходит?», в лице меня, Нафани, Тувалкаина, Христофора, непонятно как втершегося сюда Николы, Клавы, как знатока боярских возможностей и Насти, как знатока ведьминского мастерства.
Откуда они берутся — тоже неясно. Второго никто так и не опознал, как будто он из лесу вышел. Была надежда, что ниточкой окажется «негодящий пасечник», но она тут же и оборвалась — да, он пришел с караваном Аглашки, но когда он к нему присоединился — никто не помнил. Что, в принципе, неудивительно — такая толпа народа, собранного со всей Руси, в нее мог не то, что один убивец затесаться — взвод спецназа вместе с цирковой труппой, никто бы и не заметил. Ехал он, как удалось выяснить, в санях с семьей, состоящей из плотника с маленькой дочкой, но когда он к ним присоединился — плотник не помнил.
— Значит, что это за люди — мы не знаем… — констатировал я очевидное.
— Мысль есть, Викентий Георгиевич, — влез с комментарием Никола.
Никакого понятия о субординации.
Подавив совершенно не к месту вылезшее боярское раздражение, я поинтересовался, что там за мысля его посетила.
— Христофор, глянь-ка на его руку.
Палач поднял левую руку покойника, покрутил ее, присмотрелся. Ну, это рука, точно. Обычная, широкая, мозолистая. Мозоли обычные, крестьянские… да, они различаются. Пять пальцев, ни шрамов, ничего.
— И что?
Никола подошел к телу, взял руку в руку и сложил мертвые пальцы вместе:
— Видите?
Пальцы, как пальцы. Правда, указательный больно длинный, по длине вровень со средним. Отрубили когда-то макушку от среднего, что ли…