Что-то меня заклинило.
В общем: если оборотней на меня натравили — а сто процентов так оно и есть, или я плохой подьячий Разбойного приказа — то этот кто-то должен знать, куда я направляюсь. И не должен рисковать тем, что след потеряется посреди тайги. И не надо говорить о том, что след тысячного обоза будет заметен еще месяц — тут иногда такие метели и бураны, что не то, что след — сам обоз заметет так, что лишь к весне откопают. Не станет мой таинственный недоброжелатель рисковать, двинется следом. А, раз практически стопроцентно известно, что за нами из Омска никто не поедет, то тот, кто все же поедет, тот и есть недоброжелатель.
Вот он в нашу засаду и попадется.
В какую? В ту самую, в которой мы с моими стрельцами засели по обоим берегам реки.
Вообще, у меня было подозрение, что Недоброжелатель просто-напросто пустит по моему следу оборотней. Но мои стрельцы — а они всю жизнь в тайге прожили, они знают, о чем говорят — заверили, что никаких волчьих следов по пути моего обоза они не наблюдали. Ни спереди, ни сзади, ни по бокам. Либо оборотни тоже решили, что след после метелей легко потерять и проще идти на моем хвосте, либо — хотя надежды на это и мало — оборотни просто кончились. Не стоголовая же стая за мной охотится!
— Едет, — поднял руку Нафаня
Я замер.
Все замерли.
Из-за речного поворота, по чистому белому снегу — недавно только метель поутихла — катил запряженный тройкой белых лошадей возок.
Один
Кем, интересно, нужно быть, чтобы отправиться в тайгу в одиночестве? Не в полном, конечно, как минимум там вон, кучер сидит, но все же.
— Из зеркала говорят — больше никого нет. И волков в округе тоже нет.
Все страньше и страньше…
— Нафаня, скажи стрельцам, пусть будут настороже. Это может быть ловушка.
Да, мы сами ловушка, но не факт, далеко не факт, что не может быть ловушки на ловушку. Может, пока мы окружаем возок, стая оборотней окружает НАС Увидев приближающихся к нему всадников, кучер натянул поводья, и возок послушно замер. Мои стрельцы окружили его, я подъехал ближе…
Дверца возка приоткрылась, но никто не вышел. Как будто приглашают заглянуть… Ага, заглянешь а тебе в лицо — заряд из мушкета. Или Огненное Слово, что тоже неприятно.
— Нафаня.
Я не трусливый — я осторожный. Меня слишком часто хотят убить, чтобы иметь возможность быть храбрецом.
Нафаня спрыгнул с коня, подошел к возку, открыл дверцу стволом мушкета и заглянул внутрь. Недоуменно оглянулся на меня
Да что там такое?
Теперь уже и я соскочил на снег и подошел к распахнутой дверце. Все, что угодно ожидал, но…
— ТЫ?!!
Глава 12
1
Я не скажу, что я прям смелый человек. На этом свете есть вещи, которые меня пугают. Их немного, но они есть. И ожившие мертвецы в списке этих вещей стоят на первом месте. Был один случай, когда я только-только стал подьячим… Но сейчас не об этом.
Изнутри возка на меня смотрела мертвая боярыня Морозова.
Нет, так-то она была вполне себе живая на вид и шевелилась — причем шевелилась, как живая — но, блин-блин-блин! Я же сам, своими собственными глазами видел, как ей отрубили голову!
— На что это ты смотришь, боярин Викентий? — бледно улыбнулась Морозова.
Дважды блин. Я — и, соответственно, она тоже — поймал себя на том, что смотрю на ее шею, пытаясь высмотреть стежки, которыми голова боярыни пришита к телу.
— Нет, я живая. Можешь меня даже потрогать.
— У меня невеста есть, — буркнул я.
— А кто это? — послышался за моей спиной шепот кого-то из моих стрельцов. А затем — звук подзатыльника.
— Залезай ко мне внутрь, — приглашающее кивнула боярыня Марфа, чуть сдвигаясь на сиденье, — Не стоит твоим людям слышать то, что я хочу тебе рассказать.
— Я своим людям доверяю.
— А я-то — нет. Садись. Или ты боишься несчастную, лишившуюся всего старуху?
Как я уже говорил — есть вещи, которых я боюсь. На первом месте — живые мертвецы, а на втором — боярыня Морозова. Хотя, нет — на третьем. На втором — огорчение моей любимой скоморошки.
— Я оживших мертвецов боюсь, — пробормотал я, залезая в возок и прикрывая дверцу.
Боярыня рассмеялась, но как-то невесело:
— Неужели ж ты так и не понял, как я осталась в живых после казни?
И тут в моей голове шестеренки наконец провернулись и я все понял.