Мои близкие, беспокоящиеся за меня, от Аглашки до Ржевского, вообще с удовольствием заперли бы меня в… где-нибудь, например, когда будет построен терем… или хотя бы изба. Пока же меня запереть просто негде, да и незачем — хочешь, не хочешь, а территорию будущей вотчины я должен пройти своими собственными ногами — фигурально, так-то я на коне — и посмотреть своими собственными глазами — вот тут уже буквально. Иначе, когда пойдет ритуал получения вотчины — что-то может пойти вкривь и вкось.
Я посмотрел издалека на человеческий муравейник, копошащийся на том месте, где будет город — а вон там, на том откосе, будет мой терем… а там — под помидорки… — и развернул коня. Осталось совсем немного, вон там, с той стороны, мы еще не были. А скоро наступит окончательная весна, снег растает, все раскиснет — и на коне уже не очень-то проедешь, он и сейчас с трудом по снегу пробирается.
— Вон там, — указал рукой мой проводник Пачон, — жил мой дедушка.
— Вон в той избушке? — присмотрелся я.
— Н-нет… Он вообще дальше, в распадке жил…
Интересно. А кто ж тогда вон там обитал?
За деревьями, у подножья невысокой горы, отчетливо виднелся домик. Из солидных таких бревнышек, в человеческий рост примерно в поперечнике, три сруба — вот тебе и изба. Крыша крыта потемневшим мхом, наружу смотрят два крохотных окошка бойницы, да низкая кривоватая дверь.
— Что Пачон говорит? — наклонился ко мне со своего коня Нафаня.
А, ну да, это я тут внезапный полиглот, а остальные учат телеутский язык обычным порядком и не совсем еще понимают Пачона.
— Говорит, что тут неподалеку его дедушка жил.
— А это не его дедушка печку топит?
И впрямь, из трубы избушки поднимался дымок.
— Да нет, его дедушка вроде бы лет десять как умер.
— И что, до сих пор печка не прогорела?
Стрельцы рассыпались полукругом, окружая дом. Я двинул своего коня прямо к двери. С одной стороны — глупо, сейчас шмальнут из окошка и поминай как звали. А с другой — нужно ж выяснить, кто это тут, на моих коронных землях?
— Есть кто дома?
Дверца с надсадным скрипом распахнулась и на крыльцо вышел старик. Солидный такой дед, высокий, не сгорбившийся от старости, в овчинном тулупе, с посохом в руке. Длинные седые волосы подвязаны ремешком, борода до пояса, прямо как у Гэндальфа в фильме. Хотя нет, у Гэндальфа все же была покосматее, эта аккуратно расчесана.
— Кто такой? — крикнул Нафаня.
Старик бросил на него короткий взгляд и снова посмотрел на меня. А потом поклонился в пояс:
— Будь здоров, Викентий Георгиевич!
Глава 18
1
Так. Очень интересно. Это кто?
Мои стрельцы молчали, считая, что раз обращаются ко мне, то и нечего лезть поперек боярина в пекло, так сказать. Я тоже молчал, разглядывая старика.
Нет. Версий нет. Вернее, версии есть, но без каких-либо подтверждений, этот дед может быть кем угодно, от святого старца-отшельника, до старинного волхва или лесного колдуна. Значит, будем выяснять.
— Кто такой и откуда мое имя знаешь?
— Прощения прошу, Викентий Георгиевич, — старик поклонился в пояс, вполне себе бодро, не скрючился в приступе радикулита, — Меня называют отец Руслан, я здесь живу…
— Кто называет? — перебил я его. Похоже, и вправду отшельник…
— Да… — отец Руслан погладил бороду, — пожалуй, что и все. Никто из заходивших ко мне меня по другому и не называл.
Я хлопнул каблуками по бокам коня, подъезжая ближе к дверям избы.
— Кто ж к тебе заходит, отец Руслан? Да и как ты вообще тут оказался?
— Оказался я здесь, потому что место мне это приглянулось, очень уж мне здесь понравилось. А заходят… Ну вот ты, например, боярин Викентий, заходи.
— Не ходи, — тихо произнес подъехавший сбоку Нафаня, — Кто его знает, что это за старик? Отсюда люди бегут, а он живет и в ус не дует. И в бороду свою не дует тоже.
— Нет мне нужды к тебе заходить, Руслан… — начал было я, собираясь сказать, что просто объезжаю свои будущие владения и знакомлюсь, так сказать, с местными жителями. То, что он — первый из живущих здесь, кого я встретил, я упоминать не стал бы. Потому что Нафаня прав — какие-то Эрликовы детишки распугали здесь всех людей, а вот этому странному деду все нипочем. Значит, он либо чересчур силен для того, чтобы его можно было спокойно распугать — что само по себе настораживает — либо он как-то с этими детишками связан. Если не вообще один из них.
В общем, сказать-то я собирался одно, но отец Руслан меня перебил: