IV
Несколькими минутами раньше оба юноши, которым по воле их господина была не только дарована жизнь, но и обеспечена возможность безбедного существования в какой-нибудь более благополучной земле, закончили свой утомительный и — чего греха таить? — страшный переход.
Они и сами не верили, что сумели выбраться на улицу. Кто же знал, где и как заканчивался длинный, извилистый, ужасно узкий и тесный туннель? Иной раз двигаться удавалось только на четвереньках, а в одном месте и вовсе пришлось ползти добрых пять-шесть туазов[17], показавшихся молодым людям длиной в добрую милю.
Но вот, наконец, Филипп, двигавшийся впереди, воскликнул:
— Всё, дальше идти некуда!
— Что? — не понял Андрэ и, сплёвывая уже не в первый раз набившуюся в рот землю, повторил: — Как некуда? Мы что, в тупике?
— Не знаю, — пробурчал оруженосец, которого всё сильнее раздражал пугливый слуга. Говоря по правде, юный тамплиер и сам с трудом превозмогал страх: одно дело погибнуть в бою с оружием в руках, другое — задохнуться в мрачном тоннеле. — Жан говорил, что выход есть.
— Откуда это ему известно?
— Он дошёл до конца... — начал Филипп, но спутник резко оборвал его:
— Ты что, хочешь, чтобы я поверил, будто такой буйвол смог протиснуться через этот проклятый лаз? Не болтай ерунды!
Оруженосец спорить не стал. Что тут скажешь? Как ни крути, этому трусу не откажешь в сообразительности, теперь-то Филипп и сам понимал абсурдность своего заявления. Однако в планы господина ни в кое случае не могла входить гибель его посланцев. А значит, он знал, куда отправлял их, допустить противоположного молодой человек просто не мог. Его вообще отличала от спутника прямота и бесстрашие, свойственные большинству рыцарей и юных оруженосцев.
Жослен не случайно выбрал для исполнения задуманного им дела двух довольно разных людей: трусливого Андрэ и смелого Филиппа, надеясь, что безрассудство и неумение обдумывать последствия собственных поступков одного компенсируется осторожностью и расчётливостью другого. Он от всей души желал юношам беспрепятственно добраться до Европы и выполнить поручение, которое он дал им. Молодые люди и представить себе не могли, насколько важным казалось оно ему. И уж ни в коем случае не поверили бы, если бы кто-нибудь рассказал им, что их старый господин самолично, дабы убедиться в его надёжности, проделал путь из подвала собственного дома до руин квартала, где ютились нищие, а именно там и заканчивался туннель длиной не менее чем в полсотни туазов, прорытый добрых два века назад.
Да и, говоря откровенно, рассказывать было некому, единственный свидетель этого, Жан, успел лишь походя шепнуть Филиппу про подземный ход. Здоровяк, несомненно, со временем выдал бы товарищу тайну, но... господин вовремя позаботился о том, чтобы этого не произошло.
Оруженосец собрался с духом, взял себя в руки и спокойно ощупал всё, что его окружало. Факел, который они с собой захватили, давным-давно погас, и нельзя сказать, что отсутствие света прибавляло юношам храбрости.
— Есть! — закричал Филипп, когда почувствовал, как подался под его рукой грубо сколоченный потолок из неровных шероховатых досок. — Мы спасены!
Произнеся это слово, он как раз и высказал то, что во время их короткого путешествия более всего волновало обоих. Именно спасены, потому что трудно представить себе что-нибудь менее приятное, чем перспектива оказаться заживо погребёнными в мрачном подземелье.
Оказавшись наверху, они в первые минуты испытали такой прилив счастья, такую радость, что не сразу обрели способность двигаться дальше. А двигаться было необходимо, кто мог знать, какие гнусные типы притаились в зловонных пастях полуразрушенных зданий? Кто мог поручиться, что в головах нищих не вызревали планы поживиться за счёт случайно забредших в их жутковатый квартал молодых людей? Что взбредёт на ум подобным, лишь внешне напоминавшим человеческие создания существам, ведь терять им нечего, кроме своей жалкой жизни? Их не всегда остановит и добрый клинок.
Все эти мысли тревожили Филиппа, пока юноша, не выпуская рукояти меча, внимательно оглядывался по сторонам. Оружие, священный металл, вот чему более всего доверял юный сержан Храма. Он напрягал глаза, надеясь заметить злоумышленников раньше, чем они, пользуясь темнотой, решатся обнаружить свои нечистые намерения. Тогда уж не зевай!
Однако было похоже, что даже и преступники предпочитают грабить в других, более пристойных местах.
Занятый своими мыслями, Филипп совсем забыл о своём товарище, да и чего беспокоиться, если кошель-то у тебя на поясе? Уж кто-кто, а Андрэ по собственной воле от денег не сбежит. Да и зачем ему сбегать? Первое препятствие они с честью преодолели, теперь оставалось найти гостиницу и, дождавшись в ней утра, отправиться в гавань Сен-Симеон. До неё примерно четыре лье[18] пути в сторону моря, то есть на запад, столько же, но в уже северном направлении, до так называемых Сирийских Ворот, на страже которых стоит злополучный замок Бахрас.
17
Мера длины в шесть стоп (или шесть английских футов), то есть около 1 метра 80 сантиметров.
18
Лье — мера длины, равная примерно 2-3 милям. (Здесь и дальше речь пойдёт о трёхмильном лье). Миля (здесь и далее имеются в виду римские мили) равна приблизительно 1,5 км.