Как лицо, трижды отказавшееся явиться на призыв синода, патриарх подлежал низложению. Как это частенько бывает, место Радульфа занял его же собственный протеже Эмери де Лимож, вовремя сумевший подружиться с князем. Последний посадил Радульфа в темницу, но тот бежал в Рим, где вновь снискал расположение палы и кардиналов.
Он успокоился только спустя ещё три года. В 1142 г. Радульф умер, вероятно от яда.
Однако не успел Раймунд толком обрадоваться подобному обстоятельству, как вновь прослышал о приближении Иоанна. В конце сентября базилевс прибыл в Бахрас и потребовал от Раймунда ни много ни мало передать княжество ему.
Князь ответил, что должен посоветоваться с вассалами и клиром. Среди тех и других нашлись весьма искушённые в казуистике люди. Совет баронов княжества вынес постановление, согласно которому выходило, что поскольку Раймунд правил ими как муж наследницы престола, то попросту не имел прав распоряжаться такими вопросами, как передача власти кому бы то ни было.
Византийские базилевсы, начиная с Алексея Комнина, первого из ромеев, всерьёз столкнувшегося с таким чуждым восточной деспотии понятием, как взаимоотношения вассала и сюзерена, никогда не могли до конца понять законов, по которым жили франки. Иоанн не мог взять в толк, почему слу́ги его слуги́ не его слу́ги. А все эти любители подраться, спрятавшиеся от него за толстыми и высокими стенами города, веками принадлежавшего византийской короне, нимало не смущаясь громадным численным преимуществом противника, заявили, что если даже их князь или княгиня согласятся передать Антиохию базилевсу, то попросту лишатся престола. Они же, бароны княжества, будут драться до последнего.
Иоанн уже и сам начинал жалеть, что связался со своевольными франками, он не решался начать открытую войну. Армия, состоявшая, разумеется, из наёмников — по большей части всё тех же латинян, — устала от длительных переходов и сражений, к тому же приближалась зима. Возвращаться в Константинополь в случае неудачи под стенами непокорной Антиохии базилевсу не хотелось, при неблагоприятном стечении обстоятельств он не шутейно рисковал потерять половину войска и весь обоз на перевалах Тавра. Нужен был кто-нибудь, кто смог бы уговорить Иоанна оставить всё как есть. Такой человек нашёлся, епископ Джабалы, отправившийся гонцом в лагерь базилевса, убедил его, что в любом случае, даже если баронов и удастся образумить, придётся ещё испрашивать согласия папы.
Иоанн дал себя уговорить. Он ограничился тем, что позволил своим солдатам разграбить имущество франков в окрестностях города, после чего увёл войско в Киликию.
Правда, навязчивая мысль, владевшая, видимо, ещё его отцом, побудила Иоанна отправить посольство к королю иерусалимскому Фульке. Император желал ни больше ни меньше, чем посетить Иерусалим. Просто чтобы поклониться Гробу Господню. Ехать базилевс, разумеется, собирался с приличествующей его особе охраной. Учитывая то обстоятельство, что от Святого Города до враждебного Дамаска всего каких-нибудь полтораста миль, отряд не должен был превышать... пятидесяти тысяч воинов. (И всего-то? Какая мелочь!) Король отправил послов, очень искушённых в премудростях византийской дипломатии, дабы объяснить Иоанну, что Палестина настолько мала и скудна средствами, что просто не в состоянии прокормить такую охрану.
К большому удовольствию не столько мусульман-турок, сколько христиан Раймунда Антиохийского, Жослена Эдесского и Фульке Иерусалимского, в марте следующего года Иоанн, охотясь в диком бору в горах Тавра, был легко ранен стрелой и... умер от заражения крови.
Перед смертью базилевс своими слабеющими пальцами возложил корону на голову младшего сына, Мануила, и велел гранд доместику Агзуху поддержать его права на трон. Приказ носил отнюдь не условный смысл. Претендентов на власть в империи всегда хватало. Новому владыке Второго Рима сразу же стало не до Антиохии и тем паче не до Иерусалима.
Для Раймунда настала пора некоторого облегчения, и, несмотря на то, что Зенги по-прежнему представлял собой вполне реальную угрозу, по крайней мере, исчезла опасность со стороны Константинополя и соседей-христиан. После падения Эдессы Жослен, засевший в вотчине отца в Тель-Башире, сильно присмирел и стал доставлять Раймунду куда меньше хлопот (туркам-то граф вообще давно уже не мешал).
А ещё через полтора года (в 1146), после того как презренный раб, никому не известный очень пьяный евнух зарезал прославленного, но тоже очень пьяного Зенги в собственной спальне, а сыновья и наследники победителя франков, Нур ед-Дин Алеппский и Сайф ед-Дин Мосульский, занялись выяснением отношений друг с другом, для Раймунда, наконец, настали более или менее спокойные времена.