– Эгхм, кхм, – закашлялся вдруг Поджогин. – Вот правду государь молвит: странен ты, Андрей Иванович. Иной кто только при подозрении о моих видоках посохом грозится, а тебе словно всё равно.
– Ты, Иван, государеву жизнь стережёшь, а я на государя не умышляю. Так отчего мне твоих видоков боятся? – а про себя подумал, что информацию ведь можно по разному преподнести, да иной раз так извернуть, что и на плаху человека ни за что отправить можно, но ты это и без меня знаешь, а вот понимаю ли я, тут ты головушку и поломай. – А про Казань скажу, что зря государь на подручных ханов надеется. Пресёкся род Улуг-Мухаммеда, так и не надо огород городить. Сколь раз сей град отец государя брал? А стоило уйти русским полкам и опять казанцы на Русь мечи острили. Да и Мухаммед-Эмин тоже с крови начал, хоть и ставлен был государем московским. А сколь полков на казанской украйне стояло, когда под Смоленском каждый вой на счету был? Нет, Иван Юрьевич, гнойник сей вырывать надобно раз и навсегда.
– И что же государю делать? – Поджогин столь великолепно исполнял роль заинтересованного слушателя, что старик Станиславский непременно сказал бы "верю!".
– А брать её под свою руку государеву, как Смоленск и сажать там воеводу-наместника. А за брата верно переживаешь, Иван. Крымский хан не только об Астрахани, но и о Казани мечтает. А сторонников Гиреев в Казани не мало. Стоит Шах-Али оступиться – быть смуте кровавой. Помяни мои слова, Иван Юрьевич: как ныне казанцы у государя правителя просили, так завтра в Бахчисарай за тем же побегут.
– Так, поди, и тут мысли умные головушку распирают, – съехидничал Шигона, а сам весь напрягся в ожидании ответа, и глаза его недобро сверкнули. Но лишь на миг он превратился в волка, а потом вновь стал похож на доброго дядечку, вот только Андрей этот миг не пропустил.
– Что ты, куда мне до думцев, а тем паче до государя, – усмехнулся князь. – Ты брата-то упреди, глядишь, и не допустит охулки. Но как воевода скажу, что надобна нам крепость на границе с Казанью. И брату твоему в помощь будет и войску сподручнее будет на Казань идти, если что. Я, когда ходил по Волге, видал хорошее место в устье Свияги. Остров так и напрашивается, чтоб на нём крепость построили. Ну да что нам об том толковать. А вот скажи об чём государь спросить хотел, да потом передумал и на тебя указал?
– Что? – было видно, что задумавшийся Поджогин явно утерял нить разговора. – Ах да! Знаешь, поди, Андрей Иваныч, что деньги для магистра ныне во Пскове лежат. Вижу, знаешь. Вот как бы сделать так, чтоб без помощи ливонского мейстера эти деньги в земли к тевтону доставить, да только аккурат к началу войны тому передать?
– Всего-то?! – вполне искренне удивился Андрей. – Погрузить на корабль да отплыть прямо в Кенигсберг. А чтоб в глаза не бросалось, упроси государя разрешить купцам открыть в орденской столице торговое подворье да отписать об том магистру, чтоб преград не чинил. Купцы торговать начнут, а дьяк на подворье том в ожидании поживёт. Как война случится – сразу и деньги передаст.
– А и хитёр же ты князь. Даже тут купчишкам потвору сотворить желаешь.
– Ну, потвору не потвору, а с тебя я, Иван Юрьевич, дивлюсь.
– А что так? – неискренне изумился Поджогин.
– А как ты сбор информации творишь? Тебе, как оку государеву, надобно наперёд всё знать, а ты и людишки твои ждут, когда купцы да послы заморские приедут и выпытываете у них всё, что сможете. Ну и своих купцов опрашиваете. Не спорю, метод сей хорош, но ведь узнаёшь ты лишь то, чем купец заморский интересовался. А всегда ли он знает то, что тебе надобно?
Глядя на насупившегося сына боярского, Андрей криво усмехнулся:
– А теперь подумай, каково было бы, если б имелись у нас свои дворы торговые в разных городах, а не только в Ревеле да Риге. С купцами пошлёшь своих людишек, дабы они не что попало, а то, что тебе надобно вызнали, да по осени тебе и привезли, али весточкой с купцами передали. Что хмуришься, Иван Юрьич, аль думаешь у них по-другому? Думаешь, отчего все эти немцы у нас свои подворья торговые хотят поставить. Нет, конечно, торговля там на первом месте, но среди десятка купцов завсегда найдётся один неприметный приказчик, что не товаром будет интересоваться, а новостями да слухами.
– Православных людишек в заморские страны пущать? А коли прельстится кто прелестью латинской да сбежит?
– Это ты про простой люд? – вновь усмехнулся князь. – Купцы да мореходы годами в те страны ходят и что, много сбежало? И парни, что Геннадий Новгородский в немецкие университеты посылал учиться, тоже все вернулись. А уж эти-то точно не один год в неметчине прожили. Да и сам ты сколь раз за рубеж ездил. Отчего не прельстился да не сбежал? Эх, Иван Юрьевич, умная у тебя голова, а простого не понимаешь. Кем трудник за морем станет? Таким же трудником, а то и хуже – холопом. Да ещё всё округ будет чужое: язык, обычаи, нравы. Нет, дурни завсегда найдутся, так для того и работать надобно с людишками, чтоб дурней таких заранее отсеивать.