Я пожал плечами, используя принятую отговорку об отравлении.
— Так ведь мост же, княже!
Синхронно мы с князем повернулись к Шварценеггеру. Только я с недоумением в глазах — какой еще мост? — а мой шеф — со вспыхнувшим азартом.
— Точно! Ну точно! Сходится все! Сколько там до конца стройки осталось? Мы же в графике?
Вопрос был адресован мне. Скорее всего, мне. Ну не спрашивают обычно силовиков о степени готовности строящихся объектов. Но я применил хорошо развитое умение переводить внимание с себя на соседа, без которого любому чиновнику жить можно, но сложно. Встретил взгляд князя, кивнул со значением, мол, вопрос понятен, ответ очевиден, а значит — не нуждается в его озвучивании. После чего вперил глаза в лицо Михайлы Генриховича и со значением вскинул брови.
Здоровяк как загипнотизированный тоже кивнул и сделал то, что от него требовалось. А именно — ответил вместо меня:
— В графике. Через два месяца сдача вроде.
— Вот! Вот! — Князь треснул по столешнице кулаком. — Вот что мы проморгали!
— Да почему проморгали-то? — Что еще за мост, из-за которого такой сыр-бор?
— А потому, драгоценный мой племянник, что, учти ты в прогнозе активность минцев применительно к строительству моста через Амур, — у нас не случились бы труп маньчжурского посла и сегодняшняя пальба на набережной!
Мост через Амур? Племянник? Да вашу же мать, товарищи бояре! Может, хватит меня каждые полчаса ошарашивать? Нервные клетки не восстанавливаются, между прочим, а я их за половину сегодняшнего дня угробил столько, сколько за предыдущие тридцать лет жизни не смог!
— С позиции настоящего времени очень легко судить о прошлом, — все же сумел я сохранить лицо и даже выдал какую-то подходящую фразу из цитатника.
— Ты мне еще Сунь Цзы процитируй! — рявкнул князь.
По тому, как сжался шкафообразный воевода, я сделал вывод, что у Николая Олеговича наступил некий предел терпимости и сейчас он начнет карать невиновных и награждать виноватых. Если сейчас еще чего-нибудь ему под горячую руку не ляпнуть. Нужно было что-то делать, причем срочно. Господская немилость — штука паршивая, а если еще учесть, что здешняя элита, скорее всего, поголовно маги, то ну его на фиг такую немилость!
— Прости, княже! — Вовремя повиниться — тоже стратегия. Главное, не переиграть. — Моя вина, мне и отвечать!
Несколько долгих секунд бешеные глаза Николая Олеговича сверлили меня, куда там пуле, которую я рукой остановил. Аж кожа зачесалась. Потом покрасневшее лицо моего шефа и дяди (!) стало возвращать обычные цвета.
— Ладно, чего сейчас стрелочников искать, — выдохнул он наконец. — У нас кризис. Будем решать.
— Да, княже! — непонятно как, явно память тела включилась, но гаркнули мы это в унисон с воеводой.
— Юристов ко мне с договорами по мосту. Подрядчиков. Сами — носом землю рыть, но исполнителей убийства найти.
Здесь князь невесело усмехнулся, посмотрел на меня со значением и добавил:
— Желательно живыми.
Глава 4
La femme fatale[1]
— Спасибо! Очень мне помогли! — с улыбкой сказал я библиотекарше, поставившей на стол еще одну стопку запрошенных мною книг. Проводил ее взглядом — ничего так фигурка! — и вернулся к чтению. Но едва прочел название очередной главы «Тенденции и закономерности в развитии отношений между европейскими правящими домами в конце двадцатого века», шепотом выругался и двинул от себя очередной том по истории. Устало вздохнул и потер слезящиеся глаза.
Со студенчества таких бдений в библиотеке не устраивал, а тут уже третий час без отрыва гранит знаний грызу. Изучаю историю этого мира: от школьных учебников до громоздких трудов маститых, но неизвестных мне исследователей. Листаю атласы с картами и подшивки с пожелтевшими газетами. Ну а что! Учиться ведь никогда не поздно! Применительно ко мне данная поговорка звучала с особенной издевкой. Зато правда! Что мне еще остается? Чудом ведь первый день протянул! Без знаний о мире на втором я обязательно проколюсь. И черт знает каковы будут последствия. Особенно с учетом занимаемой должности…
Общественная библиотека все же дала мне общую картину мира. Три часа, как уже говорил, — и вуаля! — я владею знаниями о новом мире на уровне ученика начальных классов школы. Вижу и, что странно, понимаю чудную и страшную картину. От которой я даже не знаю чего больше хочется: плакать или смеяться? И то и другое, наверное.