— А, можно залезть? — поинтересовался профессор.
— Конечно. Эрни! Подсади Господина Доевского! — попросил Леопольд.
Второй снежный барс помог Дмитрию Карловичу подняться на сиденье.
— Высоко… Даже слишком. Интересно, какой рост у хозяина данного стульчика? — вышагивая по чёрным плитам, спросил учёный-мэтр.
— Мы посчитали, что рост хозяина трона должен быть не меньше восьми метров. — ответил Леопольд, колдуя над центральной ЭВМ.
— Восемь метров… Уму непостижимо! — Доевский подошёл к подлокотнику и увидел незнакомые иероглифы: — Ого! Ребят… А, вы видели иероглифы?
— Да. Неизвестный нам язык.
— Четыре миллиона лет… И уже свой язык! — Дмитрий Карлович провёл пальцами по иероглифам. Углы острые… как будто вырезали только вчера: — Есть предположение, что это был за великан?
— Ну… если учитывать, что артефакт называется «Трон Громовержца» — есть вероятность, что это… трон Громовержца.
Громовержца часто называли всебогом, поскольку Древние утверждали, что именно он создал духов. Возможно, тут замешана неправильная трактовка первоисточника. Может Громовержец был отличным оратором и попросту убедил всех остальных в своей правоте? Увы — истины никто не знал.
Дмитрий Карлович настолько сильно увлёкся мыслями, что не заметил, как напоролся пальцами на особо острый угол. Маленькая капля крови тут же упала на чёрный мрамор.
— Ай… — выдохнул учёный-мэтр и приставил раненный палец к губам: — Твою мать!
— С вами всё хорошо? — поинтересовался Леопольд.
— Да-да… Всё в порядке. Просто поре… — по трону прошла вибрация, опрокинув Доевского на пятую точку: —…зался.
— Дмитрий Карлович?
— Лео! — воскликнул один из барсов: — Сейсмограф выдаёт какую-то ерунду!
— Дозиметр тоже…
— Ребята! Похоже все приборы сходят с ума!
Учёные барсы начали суетливо бегать между приборами, а Дмитрий Карлович уже очень сильно пожалел, что залез на трон, ибо вибрация усиливалась.
— Профессор! Надо прыгать! — закричал Леопольд.
Тяжко выдохнув, Доевский взял себя в руки, а затем спрыгнул прямо на снежного барса.
А тем временем чёрный мрамор покрылся трещинами, которые очень сильно напоминали вены и артерии в организме человека. По ушам ударил неистовый вой… Казалось, что грот вот-вот обрушиться!
— БЕЖИМ!!! — закричал один из барсов, но звук был настолько громким, что всех попросту прижало к земле. Казалось, что сами недра возопили… Дмитрий Карлович лежал, и зажав уши, пытался хоть как-то сохранить сознание. Однако мощный звук резко превратился, как и вибрации внутри грота.
— Боже… — выдохнул Леопольд, стряхивая с себя пыль: — Профессор, вы в порядке?
— Вроде, да… — Доевский с непониманием оглядывался по сторонам: — Что всё это было?
Монитор центральной ЭВМ включился, а из печатника медленно выползла довольно длинная лента с данными.
— Это странно… И я не сильно уверен, но судя по информационной ленте… Трон отправил сигнал. — задумчиво произнёс Эрни.
— Кому? — с ужасом спросил Дмитрий Карлович.
— А вот это очень хороший вопрос…
Глава 2
Впервые за три месяца Толик остался один на целых два дня.
Конечно, крысиная бригада немного скрасила одиночество, но ребята не могли полностью заменить брата.
Впервые за три месяца Толик чувствовал себя крайне неуютно…
Как будто, чего-то не хватало. Чего-то важного и очень нужного. Толик не хотел этого признавать, но за последнее время он совершенно разучился жить без Володи. Это было странное и весьма непривычное чувство. Как будто, парня внезапно вытолкнули с лодки посреди озера и приказали учиться плавать.
Крайне отвратительно!
Ведь сейчас такой возраст, когда необходимо привыкать к самостоятельности… Но нет же. Толик привык, что Володя всегда рядом. За всё это время мозг парня совершенно расслабился. Толик чувствовал себя утёнком, который волею судеб заплутал в камышах и потерял маму-утку. Мерзкие мысли, но так оно и было.
Володя оказался, чем-то вроде маяка в самостоятельной жизни. Этакий помощник, который всегда тебя поправит и поможет в самый трудный момент. Да, Толик умел жить один. Родители всегда воспитывали его, как самостоятельного человека, который сможет выжить и приспособиться в любых условиях… Но с Володей в незнакомом городе и незнакомом моменте жизни было, как-то спокойнее.