— Было бы очень неплохо.
— Анатолий? — я взглянул на брата, но тот лишь одобрительно кивнул.
— Тц… — я тяжко вздохнул и убрал хомяка обратно на столешницу: — Ульян, а ты… не хотел бы стать у нас помощником главного бухгалтера?
— А что, можно? — лицо детины просияло.
— Испытательный срок. — холодно произнёс Хома.
— Две недели! — важно отозвался Петрович.
— Зарплата на первые два месяца будет, как у оператора, а потом, в зависимости от того, как ты трудишься — поговорим о повышении. Когда сможешь выйти?
— Да, хоть сейчас! — обрадовался Ульян.
— Какое сейчас?! — возмутилась женщина: — А дети?!
— Да-да… Извините. — детина тут же погрустнел: — Давайте, завтра? Хорошо?
— Без проблем. Будем ждать к восьми. — ответил я.
Да… немного жалко парня, но у каждого человека своя жизнь и свой путь.
Следующей зашла слегка измученного вида девушка. Бледно-серое лицо, полностью потухший взгляд и судя по торчащим на руках венам — она как будто круглые сутки разгружала вагоны.
— Здравствуйте… — слегка удивленно поздоровался я: — Представьтесь, пожалуйста.
— Рада. — ответила она.
— Мы тоже очень рады, но… хотелось бы имя.
— А это и есть имя. — ответила девушка: — Я пришла к вам на должность помощника управляющего.
— Чем занимались до этого?
— Вот… — девушка порылась в сумочке и достала что-то типа личного дела, которое тут же было отдано на изучение хомячьему дуэту: — До того, как прийти к вам — я семь лет отработала в городском госпитале. Была сиделкой, медсестрой и под конец даже помощницей целителя.
— Это довольно неплохо. — ответил Хома: — Помощник целителя зарабатывает, куда больше оператора и помощника управляющего в парке развлечений.
— Согласен. — кивнул я: — Вы, когда шли, разве не обратили внимание на сумму? У нас всё без подводных камней и прочего. Премии возможны, но, чтобы их заслужить — вам придётся очень сильно постараться.
— Да, я прекрасно отдавала себе отчёт, когда шла. — нерадостная Рада вздохнула так, словно пришла к нам с многокилометрового марафона.
— Как правило, люди приходят за увеличением заработка. Разве нет? — поинтересовался Толик, деловито поправив очки.
— Дело не в деньгах. Я устала от этой неблагодарной работы… — насупилась нерадостная: — Вы не представляете, что такое работать в городском госпитале! Нет, я ещё могу понять целителей… Они — дворяне и приходят туда, как на развлечение! Знаете, типа все эти передачи по ТВ, где азиаты прыгают по платформам и различным крутящимся предметам? Вот для них, видимо, госпиталь — это нечто подобное. Иначе, я просто не могу понять, зачем обеспеченному человеку приходить в этот кошмар работать. И эти люди… Посетители госпиталя… Они вечно всем недовольны! Я последние несколько дней говорила уже в открытую — мол, ребята… Уважайте труд сотрудников госпиталя! Убиваемся за копейки в этом кошмаре, а об нас ещё и ноги вытирают. Мы не обязаны никого выслушивать! Не обязаны входить в положение. Не обязаны улыбаться, когда руководство вечно закручивает нам гайки. Если чего-то не хватает — извините, мы не обязаны перед вами отчитываться и бежать в аптеку за новыми! Даже за покупку своих влажных салфеток можно получить штраф! Вы понимаете? И так со всем. Меня как-то отправили на пару дней поработать на карету скорой помощи… Так там ещё хуже! Помню, бабка меня всю обматерила, мол — я у неё украла мобильник. А я ничего не брала! Пытаюсь ей ответить… А, мы же только что вытащили её с того света! Не слушает. Орёт. Ударила меня по щеке. Стою реву… А, этот… какой-то небольшой помещик, который был начальником бригады — подходит и так мерзко улыбается… Говорит — тут и не такое бывает! А на кой чёрт мне это «не такое»?
— Ну… — я немного растерялся от услышанного: — Работа в бесплатной медицине — это всегда трудно.
— Да мне плевать на трудности в плане самой работы! Меня убивает то, что люди этого не понимают. Они не понимают, что у меня нет личной жизни. Они не понимают, что жила я хуже многих, кто приходил к нам! Они не понимают, что я много чего просто не обязана делать. И знаете, что они говорят? Это просто край… Мол — вы же сами эту работу выбрали. Бесит! Реально бесит! Когда я пошла в медицинскую академию, мне было семнадцать лет. Семнадцать! У меня тогда в голове вообще ничего не было. Откуда же я могла знать, что работа в госпитале, это не только спасение жизни… а спасение жизни, когда человек сопротивляется этому самому спасению, всячески кроет тебя матом и вечно всем недоволен? Скажите, сама я выбирала такую работу?!