— Не дергайся, — страстный шепот в ухо. — Сама виновата. Крутишь своей…
Щеки снова горят, жарко, стыдно, и ее прошибает злость. А пусть он тоже помучается! Не все же ей сгорать от стыда. Сделала восьмерку, заставив его зарычать. Правда, очень тихо. Ухватил ее бока и резко крутанул. Внезапно оказалась снова к нему лицом, утонув в потемневших глазах. Нет в них ни зелени, ни огня — одна всепоглощающая бездна. Ира потерялась в ней. Логика, рассудок и даже внезапная храбрость схлынули, оставив вместо себя лишь дикий инстинкт — это ее мужчина, единственный. Дальше она не понимает, что они делают. Какие-то па на рефлекторном уровне, импульсивные движения, развороты. Очнулась с заброшенной на его талию ногой, глядя куда-то назад. Почему картинка вверх ногами? Черт. Он ее уронил и сейчас его дыхание щекотит шею, а нос трется о впадинку за ушком. Музыки нет. И давно?
— Белоснежка, ты зараза. — его голос дрожит. — Просил же — не дергайся.
Все, на что хватило сил — победно улыбнуться. Сейчас бы отвернуться и свалить, да кто ж даст? Вон, как вцепился. Как в щит. Нашел, блин, прикрытие.
Усадил за стол рядом с отцом и сам тут же грохнулся рядом на стул.
Анатолий Филиппович, надо отдать должное, вопросов не задавал, лишь прятал лукавую улыбку за бокалом вина. Тогда как сын плеснул бренди и залпом осушил. Ира тоже не отказалась от выпивки — нужно же как-то возвращать голос.
Сергей, как и она сама, выглядел довольно растерянным. Обвел взглядом банкетный зал, оценивая эффект от их страстного танца. Сотрудники естественно прятали улыбочки и блестящие любопытством глаза.
— Твой брат ухлестывает за моей бывшей женой? — почему-то ее слух резануло именно слово «моей», Ира вздрогнула.
Анатолий Филиппович откашлялся.
— Их танец был не менее прекрасен, чем ваш, да, Белоснежка? — Дыхание перехватило от неожиданности. — Они словно лед и пламя.
— Ч-то вы сказали, простите?
— О чем ты? О танце или о Белоснежке?
— Почему вы так меня назвали?
— А разве мой внук не о тебе говорил?
Вот блин. А знает ли старший о том злосчастном интервью? О том, кто стал «виновником» развала брака его сына и ухода пакета акций из семьи?
— Обо мне. Вряд ли в вашей компании найдется кто-то с таким прозвищем. Мой никнейм в Сети. Еще лет с шестнадцати, — объяснила она.
Сергей молчал, думая о чем-то своем. За их стол вернулись несколько человек из высшего руководства. Завязался разговор, но сама Ира не участвовала. Пыталась усмирить взбунтовавшийся организм. Неужели пора признать себе, что она по-прежнему испытывает к этому мужчине чувства? Почему его поведение не убило их? Почему три года вдали ничего, абсолютно ничего, не изменили?
Потому, что ты дура, Белоснежка. Дура, у которой напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, зато имеются ярко выраженные мазохистские наклонности.
— А пойдем-ка потанцуем, Ирина Юрьевна, — обратился к ней Князь-старший. Автоматически вложила руку ему в ладонь и только потом поняла, что за танец ей предложили — танго. Черт! Он нарочно? Судя по ехидной улыбочке, да.
А потом ей показалось, что отец бросил на сына вызывающий взгляд. Ира потрясла головой. Не может быть. То же мне, яблоко раздора.
— Подыграй мне, — шепнул на ухо, коснувшись губами виска. И добавил с нажимом, — так надо.
Танго получилось горячее. Анатолий Филиппович оказался умелым танцором — уверенно вел, проделывая весьма страстные трюки. Со стороны могло показаться, что между ними реально что-то есть.
Белоснежка поймала убийственный взгляд нового гендира. Он обещал свернуть ей шейку.
Закончив танец, сбежала в уборную, подальше от зеленой ярости в любимых глазах… что?
Забежала в туалет и бросилась к зеркалу. Нужно срочно взглянуть в глаза идиотке по имени Ира-Белоснежка.
И что же? Глаза мечтательные, влюбленные, с поволокой.
— Ох, Белоснежка, — простонала, прикладывая влажные ладони к щекам. — Как можно, а? Все же было в порядке. Забыла же за три года.