…Опрокинув, стоптав врага, дружинники тотчас погнали уцелевших багатуров назад. Но вновь прогремел рев рога Андрея Полоцкого — и ратники нехотя остановили атаку. Ну да, Андрей Ольгердович воевода опытный, старается не позволять своим воям увлекаться преследованием — а то действительно нарвутся на фланговый удар слева, из центра ордынской рати…
И более того, вперед, на наше прежнее место двинулись ратники третьей тысячи, дав проходы в своих рядах. Выходит, все-таки рокировка — то есть по ходу боя дружинники будут меняться местами, периодически становясь или впереди, или позади, или в центре — как мы сейчас…
Не сразу, но вои моей поредевшей полусотни ельчан (я не досчитал семерых погибших и четверых раненых) построились подле меня на небольшом пригорке. Целые копья остались только у троих всадников — и вот менять их как раз нечем… Ну и пусть, нам теперь не сразу вступать в бой, ага.
У меня постепенно проходит голова, перестает кружится — я уже могу держать ее ровно, пусть и морщась от боли… Правда, противный звон в ушах еще не до конца отступил, мешая принять участие в тихих разговорах ратников, зато взгляд вполне прояснился.
Так что моему взгляду открылась захватывающая дух, практически панорамная картина поля боя на правом фланге и в центре…
Поражающая и своим масштабов — и трагичностью разворачивающихся прямо на моих глазах событий.
…Как я и ожидал, стремительная и безусловно успешная контратака ратников сторожевого полка завязла, как только к татарам поспело подкрепление — причем не тяжелых всадников, а таких же легких степных ополченцев.
Просто их оказалось больше — раз в пять больше остервенело рубящихся с погаными порубежников…
И последние, не имея цели погибнуть в самом начале боя, стали оттягиваться на фланги, оголив «ежа» копейщиков передового полка. Да подставив под слитный залп пеших лучников едва ли не монолитную массу степняков, теснящих порубежников на фланги! По сигналу сотских голов на поганых обрушился настоящий ливень из двух тысяч стрел — обрушился единым залпом, внезапно, смертельным градом выкосив первые ряды татар! И в значительной мере замедлив их преследование… А попав под второй залп стрельцов, ордынцы спешно отхлынули назад, получили вдогонку третий, хлестнувший в спину — после чего потянулись вперед уже в разреженном строю, издали закручивая «хороводы».
Ничего иного им не остается. Таранить четырехрядный строй плотно вставших копейщиков, первая шеренга которых воткнула рогатины в землю — а вои прочих положили свои копья на плечи товарищей, легкие всадники все одно не смогут. Так что пусть перестреливаются с нашими лучниками…
Коли смогут.
Конный лучник, скачущий в «хороводе», имеет возможность довольно точно бить по заранее выбранной им цели, выпустив за время перемещения по дуге, ближней к противнику, до пяти стрел — а то и больше, тут все зависит от протяженности этой самой дуги. Казалось бы, неплохо — но вот скоординировать огонь на обширной площади и бить залпами, по команде, у стрелков «хоровода» не получается… А учитывая, что первый ряд копейщиков худо-бедно прикрыт щитами, в то время как по русским лучникам приходится бить навесом, не целясь, у татар все идет не так радужно, как им хотелось!
Нет, московские стрельцы несут потери, у них нет ростовых павез, за которыми те могли бы укрыться — но и сами они бьют в ответ часто, с азартом, быстро поправляя прицел по команде опытных сотских голов. Да и как еще? Многие русичи, вступившие на поле Куликово, успели мысленно себя похоронить — и естественно, это был жирный такой минус для общего боевого духа… Но за время многочасового ожидания, изводящего своей неопределенностью, настрой успел изменится — и теперь каждый ратник старается забрать с собой как можно больше ворогов!
Причем у стрельцов все получается: их частые, плотные залпы, все точнее накрывают ближнюю «дугу» татарского «хоровода». В то время как на падающие сверху срезни русичи словно и не обращают внимания — кто погиб, тому честная смерть, раненых в тыл… А живые, словно заведенные натягивают тетивы, с каждой новой стрелой посылая во врага неотвратимую смерть!
…Возможно, поганые и сумели бы победить в этой стрелковой «дуэли» — сосредоточив в центре всех своих конных лучников, да платя за жизнь каждого из русичей жизнями трех своих всадников… Но нет — степняцкое ополчение медленно сместилось на фланги, где в затяжной перестрелке принялось добивать остатки воев сторожевого полка.
По центру же вперёд двинулась наёмная пехота Мамая из числа генуэзских арбалетчиков, черкесов и крымских готов…
Как ни странно, именно генуэзцам Мамай отвёл роль тарана. Потеряв пару десятков воинов на сближении с копейщиками русичей, те установили ростовые павезы под небольшим углом, хоронясь от падающих навесом русских стрел… Да и опасны для них только те, что посылают опытные стрельцы из составных луков — или же болты русских самострелов. Но и последние способны достать противника лишь в момент торопливого выстрела, что арбалетчики успевают произвести, всего на пару секунд высунувшись из-за щита!
— Что творят, ироды, что творят! Наши стрельцы их даже достать не могут!
В ответ на эмоциональный вскрик Алексея Михаил угрюмо пробормотал:
— У них щиты едва ли не в полный рост. Попробуй, достань за таким…
Ну, Миша не совсем прав — генуэзские стрелки сейчас по праву считаются лучшими наемниками Европы, и дело ведь не только в павезах. Огромный опыт накопили итальянские наемники за столько-то веков… Ведь генуэзцы начали свой боевой путь еще во время Первого крестового похода под стенами осажденного Иерусалима! Так что да, они умеют воевать и переживать обстрел противника. И арбалеты у них самые мощные, взводимые «козьей ногой», а не с крюка на поясе…
Так вот, всего пара сотен генуэзцев — даже чуть меньше, с учетом первых потерь — принялись целенаправленно выбивать копейщиков в самом центре «ежа». И увы, им это вполне удается… Враг несет просто смешные потери от редких, удачных попаданий русских стрельцов — в то время как каждый их залп выносит десятка три ополченцев, защищенных не шибко прочными щитами.
Да и прочные болты прошивают насквозь, застревая в них древками — и приводя щиты в негодность после третьего, четвертого попадания…
Участие генуэзцев в бою было не особо и продолжительным — минут пятнадцать, двадцать от силы. Но и этого времени им хватило, чтобы предельно ослабить строй копейщиков передового полка по центру… К сожалению, последние — это не опытные греческие или македонские гоплиты, не ромейские скутаты. Как их и поставили, так и остались стоять на местах, не догадавшись, или просто не успев, не сумев перестроиться, восстановить в центре глубину шеренг… А между тем, плотный кулак пеших татарских наемников уже ринулся вперед; сколько их? Пять тысяч, десять? Может, и не «тьма», но на взгляд всяко больше, чем наших пешцев в большом полку…
К чести ратников передового, те остались стоять на месте, не дрогнули. Лучники успели дать три, а то и четыре залпа поверх голов соратников… Прежде, чем кажущуюся столь тонкой линию копейщиков буквально захлестнула темная масса черкесов и прочих ордынских наймитов! И если ближе к флангам вои еще устояли, то в центре обескровленный строй русичей лопнул мгновенно — и враг неудержимым горным потоком ринулся вперед…
Стрельцы отхлынули назад — а ратники большого полка стронулись с места, следуя навстречу врагу. Шаг, другой, третий… Перешли на бег! И вот уже две огромные пешие рати разделяет всего пара десятков шагов… Вот вои большого полка дали проходы стрельцам — после чего вдруг сотни сулиц неожиданно для меня резко взметнулись в воздух!
Чтобы мгновением спустя врезаться в самую гущу ворогов, буквально выкосив первые ряды поганых!
А затем на черкесов обрушился и второй заряд дротиков русичей, так похожих на римские пилумы…