В задумчивости подъехал Гавриил к знакомому трактиру, стоявшему близ Харьюских ворот. В окнах светился огонь и слышался глухой гул голосов. Заглянув в окно, Гавриил увидел человек шесть мужчин, по-видимому, горожан из низшего сословия: они сидели при свете сальной свечи за кружками пива и оживленно беседовали. Гавриил слез с коня и постучался в дверь.
Дверь отворилась, и на пороге показался трактирщик.
Кто там? — спросил он сонным голосом.
Швед, — ответил Гавриил. — Нельзя ли здесь получить глоток пива и стойло для лошади?
Трактирщик не мог разглядеть пришельца, но при слове «швед» заметно оживился — он знал, что шведы большие охотники до хмельного и платят щедро.
— Подожди, подожди, я открою ворота. Но скажу заранее, что за лошадь твою я не отвечаю: в городе полно нищих, сбежавшихся из деревень, они повсюду рыщут худее псов.
Поставив лошадь под навес, Гавриил вошел в трактир. Его появление поразило присутствующих, некоторые даже вскрикнули от испуга.
О-хо-хо! человече! — воскликнул трактирщик, при свете разглядев лицо гостя. — Откуда ты явился с такой головой?
А что такое с моей головой? — полушутя спросил Гавриил.
Тебя, видно, отчаянно поколотили, — шляпа разрублена, а лицо будто в кровь окунули.
Не беда, таких голов вы, наверное, еще не мало увидите, — ответил Гавриил, садясь. — У русских кулаки крепкие.
Что? Разве русские уже в городе?
Нет, но мы побывали у них в лагере. Я еще легко отделался, едва чувствую свою дыру в голове, а другим куда хуже пришлось. Дай скорей пива, у меня страшная жажда, да и устал я порядком.
Трактирщик поставил перед гостем кружку с пенящимся пивом и спросил:
— Не хочешь ли умыться?
Гавриил залпом осушил кружку, потом ответил:
— Нет, если я с такой головой явлюсь к коменданту, он меня произведет, по меньшей мере, в вахмистры.
Теперь и горожане с любопытством придвинулись поближе и набросились на Гавриила с расспросами.
Ты был, как видно, в том отряде, который выслали для захвата пленных?
Да, — ответил Гавриил.
Ну что, добыли пленных?
Мы благодарим судьбу, что сами в плен не попали.
Как это случилось? Расскажи!
Что тут рассказывать? — произнес Гавриил с досадой. — Мы были неосторожны, подняли слишком сильный шум. Русские проснулись и начали отбиваться. Мы, конечно, сразу пустились наутек, а они гнались за нами до самых Вируских ворот и чуть не ворвались вместе с нами в город.
Ну, ну, здесь бы их встретили совсем по-другому, — хвастливо заявил один из слушателей со спесью, свойственной таллинским горожанам. — Но как они могли преследовать вас? Ведь вас послали против нижнего лагеря у Ласнамяги, там до сих пор неприятельской конницы не замечалось, а вы все, насколько мне известно, были на конях. Неужели у русских такие быстрые ноги, что они могут угнаться за лошадьми?
В том-то вся беда — никто и не подозревал, что там есть конница. Всадники выросли у нас перед глазами словно из-под земли и начали задавать нам жару.
Гм, странное дело! Уж не был ли там этот чертов Загорский, о котором люди Иво Шенкенберга рассказывают такие страшные вещи?
Он-то как раз и оказался там, чтоб ему пусто было! — выругался Гавриил.
А ты видел его своими глазами?
Я видел его собственными глазами, а он пощупал меня рукой.
Каков он на вид?
Он не дал мне времени разглядеть его.
Это он и рассек тебе шляпу?
Это — дело рук Гавриила Загорского.
Откуда же ты это знаешь, если ты его даже хорошенько не разглядел?
Когда он напал на нас, люди Иво, указывая на него, закричали в ужасе: «Загорский, Загорский!» — и пустились от него бежать, как от привидения. Я не очень боялся, так как считал его не какой-нибудь диковинной птицей, а обыкновенным человеком; только когда он занес меч над моей головой, я увидел, что у него невероятно безобразное лицо и маленькие, дьявольски хитрые глазки.
Неужели он в самом деле так безобразен? — не доверчиво спросил один из слушателей.
Мне и сейчас еще тошно становится, как вспомню о нем, — подтвердил Гавриил.
Тогда он, наверное, изменил свой облик — ведь люди Иво говорят, что у этого дьявола лицо, как у красивой девушки, и большие черные как уголь глаза. Но он, как известно, колдун и может сегодня выглядеть так, а завтра иначе, может скрыться под землю и появиться там, где его меньше всего ждут; он ведь уже один раз умер, а потом опять воскрес.
Глупое суеверие! — сказал другой горожанин, презрительно скривив губы. — Люди Иво стараются уменьшить свой позор, потому и представляют своего врага колдуном. Но, по правде говоря, и сам Иво, и его люди уже никуда не годятся. Было время, когда их превозносили до небес, а теперь оказывается, что они ничего лучшего не умеют, как только грабить да жечь. С прошлой осени Иво ни одно дело не удалось. Раньше он чуть не лопался от гордости, считал себя великим полководцем, на своих друзей юности и смотреть не хотел, а теперь живет, как крот, зарывшись в землю, и не решается никому на глаза показаться. Не понимаю, почему захват пленных поручили именно ему; ведь можно было заранее предвидеть, что из этого ничего не выйдет.