Он обреченно рухнул лицом в мерзлую поверхность, быстро шепча стынущими губами молитву и с ужасом ожидая смерти.
— Неплохая попытка, — спокойный голос барона Назарова вывел его из оцепенения.
Дженнаро медленно поднял голову и замер, разглядывая молодого мага, перед которым в густом киселе воздуха висели капли плазмы, не успевшие разрастись до нужного для убийства размера. И что самое интересное, он был до сих пор жив. Смерть не кусала его ледяными шильями зубов за пятки, и даже пальцы, хоть и окоченевшие, все же двигались.
— Ты не учел одного фактора, Баталья, — под тяжестью тела русского, наклонившегося вперед, заскрипела кожа кресла. — Здесь Инферно, преисподняя, ледяной ад — называй как тебе по нраву — где законы физики, механики и даже магии действуют совершенно иначе.
— Как? — прохрипел Дженнаро.
— Все просто. Время… Его можно остановить, заглянуть в грядущее или в прошлое, — усмехнулся Никита. — Но я больше всего люблю, когда оно стоит на месте. Мои слова сейчас доходят до тебя с минимальной задержкой, потому что ты во временном коконе.
— Такое подвластно лишь архатам или Творцу!
Действительно, Дженнаро ощущал отчетливые паузы между словами, как будто они преодолевали некий барьер, как зачастую бывает во время телефонного разговора.
— Архат, по-нашему, Иерарх, — задумчиво ответил Никита. — Он умеет работать с любым веществом на атомном и субатомном уровне. Творцы работают с материей в любой форме.
— Творец — един, — скривил губы Баталья. — Вы, русские, единственные, кто отрицает единобожие и упорно цепляется за сонм отжитых богов.
— Неправда, — Никита вовсе не хотел вступать в религиозную полемику с инквизитором, но сейчас было важно заставить его разговориться, пусть даже со злобой в душе. Баталья — не последний человек во Втором капитуле, он является правой рукой Боргезе по магическим делам. — В нашей империи не запрещено единобожие. Хочешь — молись Иисусу, хочешь — Аллаху. Нравятся заповеди Будды — пожалуйста, погружайся в его учение. Запрещено лишь публичное распространение идей. Каждый сам приходит к своему богу. Людская молва как лесной ручей — найдет дорожку к полноводной реке.
— Ты поклоняешься Юпитеру, как и все гипербореи, — дохнул теплым паром изо рта Баталья. — Вся Русь пытается идти против течения и упорно держится своих догм.
— Да, мы поклоняемся Перуну, но у нас нет никаких догм, — удивленно откликнулся Никита. — Живи по кону, паши землю, торгуй, рожай и воспитывай детей — чего легче, правда? Тотальная война — это ваше изобретение, отсюда и стойкое желание подвести каждого к «правильному» выбору.
— Вас все равно уничтожат, Князь, — убежденно сказал Дженнаро. — Через пять лет, через десять — Ватикан уберет со своего пути экзистенционального врага, коим является Русь со своим язычеством.
— С фанатиком спорить бесполезно, — кивнул своим мыслям Никита. — Но я хочу услышать от тебя нужную информацию, и ты мне ее дашь.
— А потом нужно убить его, Хозяин, — прорычал Ульмах. — Речи его лживы, язык источает яд. Таких людей опасно оставлять в живых.
Никита поднял руку, призывая демона помолчать.
— Итак, мне нужно знать, какие силы использует Ордо Маллеус на территории России. Весь ли Сектор Ориент находится здесь, или только Боргезе? Где сейчас Доменико Котез? Кто заказчик покушения на императорскую семью?
— Я ничего говорить не стану, — горделиво выпрямился маг, но глумливая улыбка показывала, что у этого человека есть ответы на вопросы, заданные Никитой. — Можешь убить меня.
— Какой шустрый! — расхохотался Ульмах. — Дозволь, Хозяин, окунуть его в пучину боли и безграничных страданий?
— А ты его не убьешь ненароком? — подыграл ему волхв.
— Хозяин, я умею пытать так, что даже мертвый будет трепаться языком как несдержанная шлюха!
— Будь милосерднее к мертвым, — Никита перевел взгляд на Баталью, замершего в ожидании пыток. Лицо его побелело. — Ты отказываешься беседовать со мной?
— Я уже все сказал! — маг демонстративно сплюнул на льдистую поверхность перед собой, стараясь достать до ног врага.
— Напрасно, твой героизм Папа не оценит, — вздохнул Никита и махнул рукой. — Ульмах, приступай. Только не переусердствуй, когда будешь нарезать несчастного Дженнаро на ремни. Мне еще нужно узнать много интересного.
Юля проснулась как-то мгновенно, без мягкого и томного перехода ото сна к яви. Рывком сев, она отбросила куртку, которой укрывалась, в сторону, и моргая, вгляделась в серую массу снега, налипшую на стекло миниатюрного оконца с внешней стороны. В первый момент девушка не поняла, где находится, но привыкшие к сумраку глаза разглядели печку, низкий бревенчатый потолок и стены с сухими клоками мха, дверь — и все вспомнила. Охнула от удивления, свесилась вниз и цапнула пальчиками свои лыжные ботинки. Не слезая, натянула их на ноги, плотно зашнуровала и только потом встала, машинально проведя по всклокоченным волосам.