Потом она перешла на то, как легко простудиться от родниковой воды, холодного, из погреба молока, какие средства от простуды предлагают врачеватели... Гостомысл и Млава слушали ее, с улыбкой переглядываясь между собой. Так было хорошо и уютно в доме няни, что он совсем расслабился и его потянуло в сон. Уже стали смежаться веки, но няня вдруг вынула другой горшок из печи и пригласила за стол:
– А теперь буду угощать грибным супом.
– Так быстро сварился? – удивленно спросил Гостомысл.
– Долго ли ему? Грибы – не мясо, много времени не требуют.
В глиняные чашки она налила им прозрачную коричневатую жидкость, положила деревянные ложки, вручила Гостомыслу каравай ржаного хлеба и нож:
– Мужчина должен нарезать для всех.
Гостомысл положил хлеб на стол, примерился, как отрезать ровными кусками, но няня остановила его:
– Это не по-нашему, не по-сельски. Ты прижми каравай к груди, тогда и удобно будет делить его на семью.
Гостомысл этим никогда не занимался, во дворце еду готовили слуги, поэтому получилось неумело. Млава с необидной улыбкой следила за ним. Принялись за еду. Суп был такого необычного и приятного вкуса, что он не заметил, как опорожнил свою чашку.
– Долить еще? – спросила его няня.
Он кивнул в знак согласия. Спросил:
– А как он варится?
– Очень просто, – ответила няня. – Грибы, вода и соль.
– И больше ничего?
– Больше ничего.
– Вернусь во дворец, закажу такой же.
Потом ели пшенную кашу с маслом и пили отвар из зелени.
– Ну как обед? – спросила его Млава, когда няня вышла во двор.
– Вкусней ничего никогда не пробовал, – ответил он.
– Для меня тоже вкусней еды, которую готовит моя няня, ничего не бывает!
Няня вернулась с их одеждой.
– Уже высохла, – удовлетворенно сказала она. – Что значит летнее солнышко!
– Няня, княжичу обед твой понравился, – сказала Млава.
– Да, да, очень, – подтвердил он.
– На здоровье, – просто ответила она. – Приходите еще, будем всегда рады.
Провожала она их, стоя на крыльце. Глядя сверху, сказала ласковым голосом:
– Какие же вы молоденькие да красивые! Век бы вам жить и здравствовать!
Дорога уже подсохла, воздух после грозы был свежим, идти было легко и приятно. К тому же знакомая дорога всегда кажется короче. Скоро они миновали лес и сели в лодку. Неспеша загребая веслами, Гостомысл задал наконец вопрос, который мучил его:
– Я видел, что ты была с Сюкорой...
– А, – раздраженно ответила она. – Была и была, что с того? Больше встречаться не собираюсь. Напыщенный, хвастливый, а в душе жестокий и мстительный. Не по мне он.
Полные впечатлений прибыли в город. Простились возле терема, где гостила девушка. Был уже вечер, солнце садилось за далеким лесом, тем самым, в котором они собирали грибы. Красноватые лучи освещали ее лицо, и оно казалось Гостомыслу еще более красивым, почти неземным. Он спросил:
– Завтра увидимся?
Она лукаво улыбнулась, какая-то тень мелькнула по ее лицу. Чуть помедлив, ответила:
– Обязательно.
– Когда?
– Вечером. На лугу.
– А раньше?
– До вечера не могу. Я же в гостях. А в гостях как в неволе.
Она легонько дотронулась пальчиками до его руки, на прощание подарила тот ускользающий взгляд, который так восхищал его, – ни у одной девушки такого не было! – и исчезла за дверью.
Кажется, никогда не был так счастлив Гостомысл, как в этот вечер. Он еще долго бродил по Новгороду, и все – и люди, и дома, и небо – казались такими красивыми и такими родными, и он готов был обнять весь мир.
Уснул, как только коснулся щекой подушки. Проснулся поздним утром. В груди играла сладко музыка. Он вспомнил: сегодня вечером увидит Млаву!
Но она не пришла. Напрасно Гостомысл ходил по лугу, напрасно выглядывал ее в хороводах и кружках молодежи, ее нигде не было. Можно было спросить у Хвалибудия и Сюкоры, но они затерялись где-то среди гуляющих и поодиночке мелькали то в одном, то в другом месте. Да и ему не очень-то хотелось видеться с ними, тянуло побыть в одиночестве.
Наконец молодежь стала расходиться, а Млава так и не появилась. Гостомысл направился домой, но ноги его сами привели к ее терему. Молчаливое сооружение смотрело на него пустыми окнами, было тихо и спокойно, будто таило какую-то тайну.
Наутро встал с ощущением, что потерял что-то важное, дорогое. Ныло в груди, ничего не хотелось делать. Наскоро перекусив, снова отправился к ее терему. Сначала пару раз прошелся возле него по улице, потом присел на крылечке дома наискосок, надеясь, что она выйдет. Но ее не было. Вечером на луга тоже не пришла.