— А что будет с тем, кто убьет этого… Сабнэка?
— Наверное, его расстреляют на месте, как врага народа!
— легко ответил Веник. — А что, ребята, у вас есть какое-нибудь контрпредложение? У меня например — нету. И, сдается мне, надо идти ва-банк! «Иду на вы!» — как Дмитрий Донской! Кривой, то есть тот парень, с которым меня Андрюша свел, похоже, принадлежит как раз к партии тех, кто против Сабнэка. Если я все правильно понял, потому что у них там все сложно — сложнее, чем у нас, наверху! Этому парню выгодно было, чтобы Андрюша расправился с Сабнэком, он потому сам на него и вышел… Хотел с помощью Андрея решить свои проблемы. И посвятил Андрея в свои секреты. Ну, и меня вместе с Андреем… Андрей совершил глупость. И нарвался. И теперь Кривой, как я понимаю, оказался в неприятном положении: тот человек, на которого он «ставил» — мертв. И есть другой человек, знающий о его, Кривого, отступничестве. Я имею в виду себя… И, боюсь, у меня уже нет другого выхода, кроме как пойти и попытаться порешить эту мразь — Сабнэка. Кривой наверняка не многим лучше, но он не трогал Ольгу… Кривой обещал, что проведет меня на какое-то их, бомжовое, празднество. Дело в том, что Сабнэк все время в темноте сидит, на люди редко показывается, а как я его буду искать в темноте — на ощупь, что ли? В общем, меня приведут, покажут место, с какого удобно стрелять, я залягу там с винтовкой, и, даст Бог, пристрелю гада, как Кеннеди в Далласе. Все равно я покойник уже, раз с Кривым познакомился и по их подземельям походил, — закончил Веник с такой обворожительной и беспечной улыбкой, что у меня сердце сжалось.
— Надо сообщить в милицию! — подала я дрожащий голосок, хотя знала, что меня не послушают.
И действительно — от меня только отмахнулись, как от жалкой назойливой мушки, которую, однако, и прихлопнуть-то лень…
Вот, всегда так! Молчи, кобыла, когда ковбои разговаривают!
Я встала и принялась мыть посуду.
А они — Юзеф с Вениамином, отец и сын, дедушка и дядя Ольги — они обсуждали, как им проникнуть в подземный мир, в московский Двор Чудес, чтобы убить Короля Нищих. Кажется, где-то я уже читала такое… Только не помню, чем кончилась эта книга. Наверняка ведь хорошо! В книгах всегда все хорошо кончается… Во всяком случае, в хороших книгах.
Глава 8
НАСТЯ
Решительное объяснение с Юзефом произошло достаточно случайно. Да и место было неподходящее — опять кухня! Я перетирала вареную цветную капусту со сливочным маслом. Полученное пюре должно было стать основой для диетического супчика, которым я собиралась кормить Ольгу по совету врача.
Вообще-то, я люблю цветную капусту. Но этот супчик — гадость жуткая! Ольга его ненавидит… Да и все остальные тоже. Поэтому для «остальных» приходилось готовить другой суп — что-нибудь вкусное… А этот — впихивать в Ольгу насильственным способом! Правда, в последние дни мне очень помогал Веник. Он приносил себя в жертву и ел вместе с Ольгой этот гадкий суп. И еще делал вид, что ему нравится!
Я перетирала вареную цветную капусту со сливочным маслом, а Юзеф сидел тут же и, близоруко морщась, перечитывал и правил какую-то свою рукопись. Не знаю, почему он не хотел носить очки… Из принципа, разумеется, а вот из какого принципа — не знаю!
Поскольку я была влюблена в Юзефа, то меня умиляло в нем все, даже эта особенная манера читать, даже нервные движения его пальцев, вертевших карандаш…
Я перетирала капусту и время от времени поглядывала на Юзефа. Любовалась, надеясь, что он не замечает моих восторженных взглядов.
Но он, как выяснилось, прекрасно все замечал.
Он спросил, не отрываясь от рукописи:
— Почему вы так смотрите на меня, Настя? Неужели я вам действительно так сильно нравлюсь?
Его вопрос удивил меня — неужели же он до сих пор не понял, как сильно он мне нравится? Уж сколько недель мы с ним — любовники!
И я честно ответила ему, не прекращая тереть капусту:
— Я люблю вас, Юзеф.
— Действительно? Вы действительно искренне считаете, что любите меня? — заинтересовался Юзеф, отложив-таки рукопись в сторону.
— А почему бы и нет? В моей жизни еще не было таких ярких людей, как вы, — я старалась казаться спокойной, хотя внутри у меня все дрожало от возмущения, даже руки начали трястись!
— Но я же стар для вас!
— Ночью вы были иного мнения…
— Ночью — это другое… Обоюдное желание… Но я не думал, что вы меня любите! — самодовольно усмехнулся Юзеф.
— Поверьте, Настя, для меня это — большая честь… Нет, право же… Сколько вам лет?
— Двадцать семь. Вы старше меня на тридцать один год. И я прошу вас, перестаньте так со мной разговаривать! Давайте вообще больше не говорить на эту тему… Мне неприятно.
— Что именно?
— То, как вы со мною разговариваете об этом!
— Но я действительно не мог поверить в то, что вы испытываете какие-то серьезные чувства ко мне! Если бы я не заметил, КАК вы на меня оглядываетесь…
— Я люблю вас. Наверное, я вообще впервые в жизни люблю мужчину, не являющегося моим кровным родственником! Я люблю вас, и мне странно, что вы до сих пор этого не видели и не понимали!
— Я не осмеливался понимать этого…
— Лжете! Все вы понимали! Но вам хотелось услышать это от меня. Вот и все… Но вы можете не беспокоиться. Я не стану навязываться и усложнять вам жизнь. Когда вам придет время уехать, мы расстанемся, как цивилизованные люди! Ну, может быть, я иногда буду вам писать… А вы мне — отвечать. Но наша переписка будет касаться только Ольги, ее жизни, развития. Я обещала Андрею, что не оставлю ее совсем…
Что буду наблюдать за ее жизнью.
— Настя! Ну, о чем вы говорите?! Вы — мне — навязываться?!! Вы — молодая женщина, я — старик… Или почти старик. Вы делаете мне честь…
— Я не хочу делать вам честь! А так же — делать вам рекламу перед вашими богемными знакомыми! — заревела я, стряхивая с рук пюре. — Я хочу, чтобы вы женились на мне, чтобы вы любили меня одну, чтобы мы жили долго и счастливо, и…
— …и умерли в один день? Ничего не получится, Настенька. Против нас — закон природы. Я уйду из этого мира много раньше, чем вы. Для вас, умереть одновременно со мной было бы — преждевременной смертью!
— Вы смеетесь надо мной! Прекратите! А то я уйду! И суп готовить не буду! — заверещала я, вываливая пюре в кастрюльку, в которой уже варились другие овощи, измельченные на терке.
— Я не смеюсь над вами! — смеясь, ответил Юзеф. — Клянусь вам, Настя, что это не более чем дурная привычка высмеивать все, что хоть сколько-нибудь задевает мои чувства! Ну же, девочка, перестаньте плакать…
Он повернул меня от плиты — к себе, обнял, принялся целовать — мелкими, нежными, холодными поцелуями осыпал он мое лицо, мою шею, мои плечи… Волосы… Но я все равно ревела и не могла остановиться, и для дальнейших утешений мы переместились в спальню, и там Юзеф оставался столь же нежен и деликатен, но уже не так холоден и весьма искусен, он вообще привносил в занятия любовь творческое начало, а наши постельные игры были настоящими спектаклями, причем всякий раз я следила за развитием событий с самым искренним интересом, хотя приблизительно знала, каким будет финал. Больше всего я любила, когда Юзеф изображал тигра-людоеда, а я становилась его жертвой… Но — это уже совсем ненужные интимные подробности!
После, когда мы лежали, прижавшись, и я, разморенная, лениво думала, что надо бы пойти на кухню и снять пену с супа, но никак не находила сил подняться, Юзеф вдруг сказал мне те самые слова — слова из моего сна! — которых я подспудно ждала от него с того самого мига, когда впервые увидела его в дверях квартиры:
— Девочка моя, как хорошо мне с тобой… Я становлюсь рядом с тобой молодым. Это — счастье… Но это счастье не более, чем иллюзия…