Только один человек продолжал смотреть на нее, не отрываясь… Наверное, это его взгляд и пробудил Рыбку от дремоты! Он сидел в ряду перед ней — молодой парень в кремовой «обливной» дубленке ( Рыбка оценила ее с первого взгляда такая дубленка, теплая, легкая и красивая, была бы пределом ее, Рыбкиных, мечтаний, если бы только Рыбка осмелилась мечтать о такой замечательной вещи! ), с ярким и пушистым шарфом на шее, с меховой шапкой на коленях, в гладко зализанными назад волосами, в массивных очках — этот парень явно не принадлежал к тем, кого Рыбка называла «своим контингентом», во всяком случае, «снять» его или ему подобного Рыбке не удалось бы, даже если бы она предложила ему все сделать бесплатно! Однако — он смотрел на нее так пристально…
Словно ощупывая глазами ее лицо, рассыпавшиеся по плечам золотые волосы и фигурку под распахнувшейся шубкой… Двое приятелей, таких же молодых и так же хорошо одетых, пихали его локтями с разных сторон и что-то шипели сквозь зубы: должно быть, увещевали его и укоряли в непристойном поведении. Но он не обращал на них ни малейшего внимания… Он смотрел на Рыбку.
И тогда Рыбка улыбнулась ему. Не той «профессиональной» зазывной улыбкой, больше похожей на хищный оскал, а настоящей, детской, так, что ямочки заиграли на щеках, а верхняя губка приподнялась, как у котенка.
— Боже! — истерически выдохнул «созерцатель». — Клаудия Шиффер — ничто! И никто…
— Влад, не будь идиотом! Отстань от ребенка. Ты ее напугал…
— Я… Я не хотел вас пугать, правда! — залепетал Влад, вскакивая.
Тут уже на него зашипели со всех сторон — ведь он повернулся спиной к изображению Пресвятой Девы и к кафедре, возле которой происходили последние приготовления к торжественной мессе! Оба приятеля дружно рванули его за рукава и Влад рухнул на скамейку, не отрывая от Рыбки восторженного взгляда.
— Скажите мне! Скажите мне правду, умоляю вас! — простонал он, молитвенно складывая руки. — Вы — натуральная блондинка?
Рыбка вспыхнула и задохнулась от возмущения: каждый второй клиент, стягивая с нее трусики, вслух выражал желание проверить, натуральная ли она блондинка!
— Натуральная, — угрюмо буркнула она и зашагала по проходу к дверям.
— Нет! Постойте! Чем я вас обидел? — громким шепотом «возопил» Вадим и принялся продираться к проходу мимо сидящих людей, спотыкаясь об их колени.
Он нагнал Рыбку уже за дверями — в том, первом помещении, со стендами, с «умывальником» и с фотографией белокурой женщины — догнал и схватил за рукав.
— Подождите! Куда же вы? Чем я вас обидел? — в его добрых карих глазах, увеличенных стеклами очков, было столько искреннего непонимания и сожаления, что Рыбка почти поверила ему, но — осторожно высвободила свой рукав и попятилась к дверям.
Вслед за очкастым Владом выскочил один из его приятелей.
— Вы не бойтесь, девушка! Он не насильник, не маньяк, не растлитель малолетних, он действительно фотограф, очень хороший и знаменитый, он снимает совсем не порнуху, а рекламу, он — почтенный человек, у него жена, сын и дочки-двойняшки, вы вполне можете доверить ему свою невинность!
— Я еще не сказал ей, что я фотограф! — огрызнулся Влад и снова обратился к Рыбке. — Я — фотограф. Фотохудожник. Не знаю, хороший ли… Но считаюсь удачливым. Я работаю в сфере рекламы. У меня много моделей, они получают хорошие деньги, но вы, ваше лицо, эта особенная мимика, и потом волосы, цвет ресниц, цвет кожи — все указывает на то, что вы — натуральная блондинка… То есть… Я хочу сказать, в вас заложены большие потенции, я вижу это, как профессионал!
— Что во мне заложено?! — подозрительно спросила Рыбка. Для нее слово «потенция» ассоциировалось с чем-то постыдно-неприличным.
— Как бы вам объяснить… Я хочу сказать, что я вижу, уже сейчас могу утверждать почти на… На девяносто девять процентов, что на фотографии вы будете получаться ЕЩЕ ЛУЧШЕ, чем в жизни! Это — особый талант… Как талант актрисы, балерины… Скульптора, художника, писателя…
— …фотографа, — дополнил его приятель. — Вам следует прислушаться к его словам, девушка. Влад не говорит их просто так каждой смазливой мордашке! Я вообще не слышал, чтобы он когда-нибудь говорил такое…
— Поверьте мне, я не собираюсь вас обольщать или чего-то там от вас требовать, нет, я женат, у меня прекрасная супруга, я ее очень люблю, я верный семьянин… Но я предлагаю вам попробовать себя, как фотомодель! Ничего неприличного, противозаконного, максимум, что я могу попросить — в купальнике или в кружевной ночной рубашке, но к этому даже ваши родители не придерутся… И я буду вам платить за каждый час съемок! А потом, возможно, вы сможете сделать карьеру! И я сделаю из вас звезду!
— Спроси лучше, сколько ей лет!
— Пятнадцать, — чуть слышно прошептала Золотая Рыбка.
Она не могла поверить в реальность происходящего.
— Пятнадцать! Она несовершеннолетняя! — трагически воскликнул приятель Влада.
— Ну, и что? — удивился Влад. — Сейчас модели стремительно молодеют! Шиффер начинала в семнадцать! Бриджитт Холл — в шестнадцать! Елена Ляндрес, насколько мне известно, в пятнадцать лет! А Наталья Семанова, самая значительная, самая потрясающая изо всех русских моделей, вообще выплыла на «звездный небосвод» в четырнадцать лет! Так что… Почему вы плачете? Я что, опять чем-то огорчил вас?
— Нет, нет, нет, — шептала Рыбка, запрокидывая голову, словно пытаясь заставить слезы «влиться» обратно, в глаза.
— Просто — я так давно мечтала! И не верила, что так может быть… Что подойдет фотограф… Или — режиссер… И скажет… Вот как вы… Только — я не верила! И сейчас мне кажется — я сплю!
— Э, вы только не надейтесь на то, что все будет, как в сказке про Золушку и добрую фею! — угрюмо заметил приятель Влада. — Влад заставит вас вкалывать, как ломовую лошадь!
Сидеть на диете — на жареных баклажанах и минералке! Вставать в пять утра, учиться правильно ходить, ведь, помимо фотографий, будут еще и «дефиле» в ночных клубах, а то Влад разорится…
— Для «дефиле» она еще мала! Но работать придется…
— …а если вы ему не подойдете, если он решит, что ошибся в вас, он выбросит вас на улицу в два счета!
— Но какие-то деньги вы получите даже за пробные съемки! — Влад поспешил смягчить жесткие слова приятеля, но Рыбка ничего не слышала, она смотрела на него сияющими, влажными глазами, и по щекам ее текли слезы, а губы дрожали в улыбке, а слипшиеся от слез ресницы казались еще длиннее и темнее, чем были на самом деле…
И Влад не выдержал.
Со словами — «Прости меня, Господи!» — он выхватил из-под дубленки маленький фотоаппарат, сорвал с Рыбки шапочку, и несколько раз сфотографировал плачущую и смеющуюся сквозь слезы Рыбку.
— Эх, жаль! — вздохнул его приятель. — Хорошие кадры, но освещение хреновое и аппаратура не та…
— Не смей ругаться в костеле! И потом, я убавил резкость, потом — отретуширую, и все это сделаю в таком золотом сиянии, нечетко, чтобы были видны только волосы и лицо, а не эта дурацкая шуба…
— Ты тоже ругаешься в костеле… Давай, вернемся, что ли? Сейчас уже начнется…
— А я сяду рядом с вами, ладно? — попросила Рыбка, вцепляясь Владу в рукав. — Чтобы вы никуда не делись уже…
А то я не верю, что так бывает: о чем мечтала — то и сбылось!
Влад рассмеялся и сжал ее руку.
— Сегодня Рождество, девочка моя! А когда чудесам случаться, как не на Рождество Христово? Пойдем, поблагодарим Его за то, что мы с вами встретили друг друга!
Светлана по прозвищу Золотая Рыбка не слышала Рождественской Мессы. Она мечтала!
Она мечтала о том, как станет звездой. У нее будут красивые платья, и шелковые простыни, и голубая ванна, и душистое мыло, и самые красивые платья, и дубленка — как у Влада, но главное… Главное — ее мать увидит ее, раскается и придет просить прощения! А если она не придет — Рыбка сама найдет ее! Простит… И постарается сделать счастливой!