Все будет так, как они многократно разыгрывали с Деметрием. Человек, переживший четвертую осаду Фессалоники, рассказывал ему о ней множество раз, не скупясь на подробности. Сегодня им повезло, обстрела камнями не будет. Сначала подойдут конные лучники. Они подавят оборону на стенах, выбивая меткими выстрелами самых храбрых и отчаянных. Тех, кто не боится высунуть голову из-за стены. Потом к воротам подкатят таран и будут колотить в толстое дерево, чтобы разнести его в щепки. Затем к городу подойдет осадная башня, или гуляй-город, как ее называли на Руси, с верхнего яруса которой лучники зальют ливнем стрел свой участок стены. Когда его очистят от воинов, то передняя стена второго яруса с грохотом упадет на стену, образовав мост. По нему в город ринутся воины в доспехе и с копьями, которые будут удерживать коридор в тридцать шагов шириной, куда по лестницам полезет подкрепление. После этого к месту прорыва стягиваются все силы защитников, а авары атакуют с другой стороны, сметая слабую защиту. На два фронта сил уже не хватает, и воины князя теряют один кусок стены за другим. А потом таран сломает ворота…
Именно этот сценарий они отрабатывали многократно, часами обсуждая каждую мелочь. И именно так и начали сегодня действовать авары. А зачем отказываться от тактики, приносившей успех множество раз? Незачем! И именно поэтому лучники уже начали обстрел города. Стрелы полетели густо, превращая стены города в подушку для иголок. Множество их перелетало через частокол и впивалось в крыши домов и в землю. Люди, почти все, что были внутри, прижались к стенам. Туда стрелы попасть не могли никак.
Кое-что Самославу, совместно с Деметрием, удалось усовершенствовать. Воины на стене располагались как бы в два этажа, и между бревнами были прорезаны узкие щели, выполняющие роль бойниц. Лучники прятались за стеной целиком, не показывая даже макушки, и расстреливали пеших авар, словно в тире. На втором этаже стояла пехота с топорами, которой предстояло рубить тех, кто полезет по лестницам через стену.
— Стояна ко мне! — отрывисто скомандовал князь, и вскоре могучий немногословный сотник уже стоял перед ним, ударив кулаком грудь. — Возьми на себя северную башню. Посади туда лучших ребят. Берите тяжелые стрелы с хорошими наконечниками. Выбейте тех, кто везет башню. Их в первую очередь! И не вздумайте подставляться!
— Слушаюсь, княже! — сотник лучников повернулся и побежал выполнять приказ.
— Теперь ты, Хакон! — Самослав обратился к командиру данов. — Тебе выпадет самое трудное. Твои люди займут восточную стену.
— Так там же никто не нападать! — у дана обиженно вытянулось лицо. — Мы что сидеть как мыши, пока все драться?
— Ты не понимаешь, — терпеливо ответил князь. — Я думаю, основной удар будет именно там. Они захотят связать нас боем у ворот, подкатят башню и бросят сюда пару тысяч воинов. А сотен пять пойдет сзади с лестницами, думая, что все наши силы здесь.
— А! — дан расплылся в улыбке. — Это хитрость такой? Я понимать, конунг! Мы сидеть тихо и смотреть между бревен. А когда они полезть на стены, мы им разбить головы топором.
— Ты все верно понял! — облегченно выдохнул Само. — Пусть авары думают, что все наши воины у ворот.
Обстрел прекратился. Видимо, авары смекнули, что толку от него все равно никакого нет. Из тысяч стрел, что были выпущены, в цель попали всего две. Одна немыслимым чудом влетела в узкую щель бойницы, убив лучника. Вторая прилетела навесом в город и пробила стопу какой-то бабе, о чем немедленно узнал весь город. Трубный глас дикого тура в сезон спаривания показался бы комариным писком по сравнению с тем звуком, что издала худосочная тетушка лет сорока пяти.
Осадная башня была уже в шагах двадцати от стены, когда в действие вступили лучники Стояна. Башни города превратились в огромный улей, из которого рассерженными пчелами полетели стрелы, убивая и раня тех, кто катил гуляй-город к стенам. Сейчас будет самое тяжелое! Воины, которые катили башню, падали один за другим, но прозвучала отрывистая команда, и к ней бросились спешенный всадники, закрыв зону обстрела плетеными щитами. Стрелы Стояна еще жалили насмерть, но уже намного, намного реже. Большая их часть вязла в щитах, которые держали пленники или сами авары, когда словенского раба все-таки убивали. Сейчас уже было не до жалости.