— Самый настоящий.
— И откуда он здесь взялся?
— В степи опять объявились.
— С этим и к князю?
— Да, чтобы беды не было.
— Князь отдыхает, будить не буду. Позову вам княжичей, — сказал старый сторож и поковылял к одной из хат, которые стояли на круче. — А вы здесь располагайтесь.
От укрытий для скота прибежало несколько отроков — забрали коней и, поставив к коновязи, положили им по охапке травы, а в жолоб насыпали по полведерка овса.
Кий с братьями впервые приехал на Родень и теперь с интересом рассматривал все вокруг.
Здесь, как и на Каменном Острове, стояли десять или пятнадцать хат, обмазаных глиной и покрытых соломой. Среди них выделялись размером хоромы князя Божедара. Они были более просторные, более высокие, с хорошим крыльцом и большими, более круглыми окошками, которые, однако, как и везде, закрывались тряпочными затычками.
Над яром — строения для скота, коней и других домашних животных, а также клети-каморки. В этих строениях сейчас было пусто — и кони, и коровы, и свиньи, и овцы паслись на лугу. А каморки закрыты — в них хранилось княжеское добро, которое ему привозили, платя дань из ближних и далеких родов, — хлеб, мед, меха; полотна, овчины.
Из княжеских хором в сопровождении сторожа Лося вышло двое мужей. Один имел лет тридцать и был высок, рус, с подстриженной кудрявой бородкой. А второй — молодой, не старше Кия. Но было в нем что-то такое, что сразу привлекало к себе внимание, — невысокая, но крепкая фигура, черный плотный чуб, широкое смугловатое лицо с выступающими скулами и быстрые, пылкие, словно огонь, черные глаза, такие необычные для светлоглазых полян. Они так и впились в приезжих.
Старший издалека узнал Тура.
— Старейшина? Здоровый будь!.. Что привело тебя сюда? Ведь время княжеской дани еще не наступило!
Тур поздоровался — сначала со старшим, потом — с младшим.
— Здоровый будь, княжич Радогаст! Приветствую тебя, княжич Черный Вепрь!. Не дань привез я с сыновьями, а черное известие — гунны идут! Надо с князем поговорить. И пленного вот привезли!
Княжичи переглянулись, и Радогаст сказал:
— Пошли!
Они направились к княжеской хате.
Неширокие темные сени разделяли ее пополам. По левую руку — вытесаные топором липовые двери, по правую руку — такие же вторые. Радогаст завернул налево, а Черный Вепрь повел гостей направо. Там повытыкал окошки — и сквозь них внутрь брызнули яркие солнечные лучи.
Они осветили достаточно большое помещение, обмазанное белой глиной. Пол — деревянный, гладкий застеленный рогозой, аиром и свежей луговой травой. Под стенами — широкие скамьи, покрытые красочными покрывалами. На середине — такой же тесаный стол, под ромейскою скатертью. На стенах — оружие: луки, колчаны со стрелами, мечи, копья, боевые топоры, дубовая гуннская булава, два щита — один небольшой, круглый, обитый медной бляхою, второй — больше, вытянутый сплетен из лозы и обтянут сухой бычьей шкурой.
Не садились — ждали князя. Черный Вепрь встал около стола и молча рассматривал гостей. Молчал и старейшина Тур, уставший от неблизкой дорогой. Застыли в неподвижности его сыновья. А пленный сгорбился в углу и сквозь узенькие щелочки глаз бросал быстрые взгляды на полянских вельмож.
Из сеней послышалось глухое покашливание. Скрипнули двери — и в горницу вступил князь Божедар, когда-то, видно, крепкое, широкоплечее, высокое человечище, а теперь — костлявый, согнутый, истощенный болезнью дедушка в накинутом на плечи красном княжеском корзно[19]. Радогаст поддерживал его под руку.
Князь прищурился от яркого света.
— Так кто, говоришь, прибыл? Старейшина Тур? — он подслеповато повел своими выцветшими глазами. Потом, опознав старейшину рода руссов, радостно воскликнул: — Но и действительно — Тур!. Вот не ждал!.. Здоровый будь, болярин! Каким путем? Что привело тебя на Родень, да еще и с такими хорошими молодцами?
Они обнялись.
— С сыновьями, князь. С сыновьями.
— С сыновьями?… Это хорошо. Спасибо, что пожаловал. Позволь — обниму тебя еще раз! Потому что, скажу тебе, все реже навещают меня бывшие друзья, с которыми полсвета обошел. Одни погибли, вторые умерли, а третьих болячки одолели, как вот меня теперь, или старость пригнула к земле…
Они обнялись опять — седой, высохший князь и такой же седой, но еще крепкий, жилистый Тур.
— Ну, садитесь — рассказывайте, с чем приехали, — опустился на скамью князь. — Что-то хорошее или плохое?
— Плохое, князь.
— Ну?
— Гунны разгромили уличей князь. Князь Добромир умирает от ран у нас на Каменном Острове.