— Слушай, какая тебе разница, почему я пришел с нелюдью? Я же не спрашиваю, почему ты не отважился явиться сюда без папочки.
Я ожидал всплеска ярости и неминуемой драки, однако ублюдок, похоже, принял правила игры. Ну, или в сказочной империи не так остро реагировали на упоминание родни.
— А что в этом такого? — Светозар равнодушно пожал плечами. — Мои родители мною гордятся — вот и пришли засвидетельствовать свое почтение. Удивительно, что ты явился сюда без рода и племени. Ах да, как же я мог забыть. Ева рассказала, что произошло с твоей семейкой. Впрочем, невелика потеря. Твои родичи — бездари и неудачники, а ты их достойный наследник.
Окружающие уставились на нас с неподдельным интересом. Даже музыка стихла, чтобы зрители лучше слышали перебранку. И судя по некоторым взглядам, аристократы с нетерпением ждали кровавого десерта.
— По крайней мере, моя семья никогда не предала империю, — с толстым намеком ответил я. — Они приняли смерть с чистой совестью, и их встретят в Ирии с почетом и сочувствием. Мои предки улыбаются, глядя на мой род. А твои, светоч?
Ублюдок гнусаво расхохотался.
— Ты всерьез считаешь, что мне есть за что краснеть? Мы — истинные стражи Руси и не запятнали себя позорным перемирием. И уж тем более поганым сношением с нечистью. Скажи, ты уже возлег со своими служанками?
— А что? Завидуешь?
— Просто интересно, как далеко зайдет твое увлечение. Полудница — вполне себе девка как девка. Лешачиха… ну, на любителя. А ведь есть твари и пострашнее, вроде дракониц и упырих. Ты бы и с ними полюбился, а, сторонник нечисти?
— Почему бы и нет? Главное, чтобы нелюдь была хорошей, — я скабрезно улыбнулся. — Правда, есть один момент. Всем этим красавицам придется обождать, потому что следующая в моем списке — твоя жирная мамаша.
Дубравин побелел, потом побагровел, затем снова стал бледным, как скатерть. На скулах взбухли желваки, вена на шее неистово задрожала, а скрюченные пальцы пустились в эпилептический танец.
Ситуацию обострили еще и многочисленные шепотки со всех сторон — зрители впали в нехилый ступор от моей отповеди и чаще всего повторяли два слова: «стерпит» и «дуэль».
— Да как ты смеешь, пес шелудивый! — не выдержал Светозар, схватил кубок и выплеснул вино — правда, не на меня, а на лицо Ярославы.
Этого уже не мог стерпеть я, и потому схватил нещадного лебедя за шею и с размаху засветил светочу по роже — так, что бренное тельце разлетелось на куски, а сияющий китель залило жиром.
— Это дуэль!! — не своим голосом заверещал дворянин, дрожащей рукой стряхнув лоскут кожицы с эполета. — Граф Раков — к барьеру, немедля!
— Смею напомнить, господа, — рядом будто из ниоткуда нарисовался Буян. — В стенах Академии сражаться разрешено лишь до первой крови.
Меня это вполне устраивало. Первая кровь бывает разная. Если покалечить урода, это вполне может спутать заговорщикам карты.
— А еще прошу не забывать, что использовать в поединке свои основные стихии — запрещено. Савелий — вас вызвали. Выбирайте волшбу.
— Свет, — после недолгих раздумий произнес я, и зал утонул в удивленных возгласах. Сидящие вдали аристократы и вовсе уставились на нас через театральные бинокли — так всех увлек грядущий бой. — Мы будем драться светом.
— Светом? — прошептал здоровяк. — Ты, похоже, совсем умом тронулся? За дурака сойти пытаешься? Не поможет. Я раздавлю тебя, как червя.
— Господин Дубравин, вы согласны? — прервал тираду богатырь.
— Вполне, — в голос вернулись былые уверенность и дерзость.
— Тогда не смею вас больше задерживать. Стража — поднять щиты! Лакеи — означьте границы!
Четверо чародеев в синих кителях стали по углам танцевальной площадки меж столов и возвели полупрозрачный овальный купол. Слуги разложили друг напротив друга золоченые веревки и спешно удалились, а мы встали подле этих линий.
— Все готовы? — ректор взял на себя роль и судьи, и секунданта.
Мы молча кивнули.
— Тогда — к бою!
Светозар взмахнул рукой и сжал в ладони рукоять сияющего, словно только что отлитого из золота меча. И с перекошенным от злобы лицом бросился на меня, дабы отомстить за поруганную честь мамаши. Я же не считал, что перегнул палку с оскорблением родственницы — более того, еще сдержался. Потому что только последняя мразь могла породить и вырастить такое животное.