Дядька дернулся, будто его стукнули, вспомнил про седло на сером, повернулся к коню и через плечо коротко бросил:
— Такого я не говорил.
— Пахом, Пахом, — похлопал его по плечу Андрей. — Хороший ты сказочник. А вот врун плохой. Давай так сделаем… Завтра поутру коня мне оседлай, пирогов в сумку сунь и попить чего на день. Дальше я сам разберусь. Страсть интересно, где ваш Лютобор души на продажу добывает. Ну, я к себе в светелку пошел. Чует мое сердце, праздника в честь возвращения сегодня не будет.
Затея Пахому не нравилась, однако до Большого Удрая Андрея он все-таки проводил. Привычка всегда быть рядом с воспитанником оказалась сильнее недовольства. Но страх перед бессмертным колдуном заставил дядьку остановиться на безопасном берегу.
— Не ходил бы ты туда, новик, — в последний раз попросил он. — Недоброе это место. Бесовское. От бесов добра людям не бывает. А ворону не понравишься — и вовсе утопит. Не ходи. Зачем тебе сдался этот Лютобор?
— Я же сказывал, Белый, — подобрал поводья Зверев. — Поблагодарить хочу. За исцеление.
— Так отблагодарила его ужо боярыня. Достойно отблагодарила, коли второй раз поехать не побоялась.
— Я лично желаю слова добрые сказать, Пахом, нужно ведь благодарным быть к благодетелям, правда?
— Ну, коли слова лишь добрые сказать, то, авось, и обойдется, — перекрестил его дядька. — Ты токмо того… Колдуну ни в чем не перечь, не зли. И подарков не принимай. Крестик, крестик, смотри, чтобы на теле был. Он защитит. А лучше «Отче наш» тихонько читай все время. И коли ворон кружить будет, дорогу не укажет — ты за ним далеко не ходи, назад поворачивай.
— Не бойся, почитаю… — Андрей вскинул правую руку, чуть тряхнул ею, ощутив, как грузик кистеня занимает привычное место под локтем, и пнул серого пятками.
Заблудиться не давала полузаметенная цепочка следов, оставшаяся после боярыни, навещавшей вчера таинственного колдуна. По ней всадник и помчался широким шагом в глубь уснувшего на зиму болота, погоняя и погоняя скакуна. Если бы не толстый слой снега, в котором вязли тонкие ноги коня, Зверев, наверное, вовсе перешел бы в галоп.
Когда тропка поравнялась с утонувшими в сугробе кустами ежевики, следы внезапно оборвались, словно женщина вместе с мерином провалилась тут сквозь землю. Андрей натянул поводья, закрутился на месте, пытаясь найти разгадку столь странному исчезновению. Тут из-за кустарника выскользнула черная тень, пару раз громко хлопнула крыльями, коснулась березовой ветки — и оказалась черным, как березовый деготь, вороном.
— Привет, Харон крылатый, — кивнул ему Зверев. — Ну, если ты оттуда, то мне, стало быть, туда…
Он натянул левый повод и повернул к кустарнику. Ворон сзади возмущенно закаркал, сорвался с ветки, закружил над головой, но вскоре понял, что изменить ничего не сможет и умчался вперед.
За проходом, что обнаружился средь кустов, оборванная цепочка следов возникла снова. Андрей опять пустил скакуна широким шагом и вскоре выбрался на поросший древними дубами холм. Тропа вывела его аккурат к пещере, из-под потолка которой вился слабый серенький дымок. От входа в стороны тянулось еще несколько тропинок — ухоженных, утоптанных. Площадка перед логовом колдуна тоже была расчищена и старательно утрамбована.
— Вот и прибыли, приятель, — спешился новик, кинул поводья на густой кустарник слева от входа. — Если я не вернусь, можешь считать меня коммунистом. И выбираться, как получится.
Он проверил, как выходит из ножен клинок, и решительно откинул полог пещеры, пробираясь в обитель легендарного чародея. После третьего полога Андрей ступил на ступени лестницы, ведущей вниз, и замер, увидев светящийся в стене камень.
— Он, часом, не радиоактивный, старик?
— Ты чуешь в нем опасность? — Престарелый хозяин, что ворошил угли под вертелом, поднял голову и пожал плечами: — Не ведаю, о чем речь ведешь. Но вреда от марьина камня быть не может. Уж сколько лет под ним живу, ан недомоганий не чувствую. Да и гости мои от света его никогда не хворали.
— А лысеть никому из твоих гостей частых не случалось?
— Да пока боги миловали, — пригладил редкие седые волосики хозяин.
— Сам-то шевелюрой не блещешь.
— Ты доживи до моего, незваный гость — погляжу, что на твоей голове останется. И уцелеет ли она сама.
Андрей еще раз недоверчиво глянул на блекло светящийся валун и решил не отступать. Была бы тут большая доза — ни колдун, ни боярыня по свету наверняка бы не разгуливали. А малую он тоже как-нибудь перетерпит.
— Чего жаришь, старик? — Зверев спустился в глубину колдовского логова. — Уж не крещеных ли младенцев?