— Конечно, — не стал спорить Зверев.
Теперь он начал понимать, отчего с боярина Лисьина нигде не спрашивают платы. Судя по всему, у него на шее висел изрядный хомут по подготовке города к обороне. Во всяком случае, на своем участке. Требовать с него после этого копеечную плату за въезд и выезд — уже перебор.
— Ну, а коли так, то поехали, тебе подарок сделаем. Небось, заждался уже?
Заперев убежище, отец с сыном на рысях промчались через двое ворот — сперва самой крепости, а потом через городские Литовские ворота, — проскакали немного по извивающейся меж домов дороге, пока Василий Ярославович не спрыгнул с седла возле широкого навеса, наполовину обнесенного стеной. В дальнем углу навеса, из которого наверх поднималась красная кирпичная труба, возились с черными от сажи мешками хозяин и пара мальчишек.
— Пойдем, сынок, пока мастер делом не занялся. А то как бы не оглохнуть.
Под навесом, у коновязи, фыркали две лошадки. Дальше шел длинный дощатый верстак, на котором в беспорядке лежали клещи, ножи, молотки, кольчуги, куски сабель и кос, железные лемехи и толстые запорные полосы с вырезами для замочных петель. На стене, на деревянных перекладинах, висело кое-что и более занятное: панцири из сверкающих стальных дисков, кольчуги из крупных петель, кольчуги со вплетенными пластинами и даже цельные кирасы, задние и передние половины которых соединялись ремнями.
— Здрав будь, Степан, Федотов сын! — громко окликнул боярин колдующего возле горна кузнеца, одетого, несмотря на мороз, лишь в кожаный передник на голый торс. Ниже, правда, на мастере были кожаные же брюки.
— И тебе здравия желаю, Василий Ярославович! — оглянулся чернобровый паренек, пригладил рыжие вихры. — С чем пожаловал? Меня чем одарить желаешь али с меня чего получить замыслил?
— И то, и другое, Степан.
Из чересседельной сумки боярин достал сверток, кинул на верстак. Козья шкура разошлась, в стороны рассыпались широкие тяжелые мечи и трехгранные ножи, взятые в ливонском замке.
— Ой, старье-то какое, Василий Ярославович!
— Нешто тебе кто когда новое чего приносит, Степан? Только старое да ломаное и несут. На то ты и кузнец — из старья новое делать.
— Андрюшка, погуляй маненько. Отдохнуть можешь, пока мы с гостем дорогим уговариваемся.
Зверев вздрогнул, однако увидел накинувшего шубейку мальца и успокоился, поняв, что мастер обращался к мальчишке.
— Дело у меня к тебе простое, Степан, — зевнул боярин. — Сын у меня подрос. Новик. Крестоносца на саблю уже одного взял, да на рогатину, и на лук еще врагов многих. Мыслю я, негоже ему в старой дедовской кольчуге ходить, невместно. Надобно ему новую броню сработать.
— Это дело неплохое, — согласился мастер. — И какую броню желаете? Бахтерец, юшман, — кольчугу панцирного плетения?
— То у сына надобно спрашивать. Ты какую броню себе хочешь, Андрей?
— Я? — растерялся от неожиданного вопроса Зверев. — Не думал как-то… А какие есть?
— Дык, какую скажешь, такую и сплетем, мил человек.
— А можно какие?
— Да любые, новик! — Мастер отошел от горна, хлопнул ладонью по висящим на шесте дискам: — Хочешь, зерцала тебе скуем. Токмо это, конечно, не броня. Зерцала на живот да на бока надеваются. И лучше поверх кольчуги, дабы опасные места прикрыть от удара сильного. Коли вместе соединить — то юшман можно сплести. В нем на животе и боках, где ребра слабые, пластины сделаны, а все остальное — кольчужным плетением закрыто. А хочешь, колонтарь откуем. Он почти как кольчуга, но на груди и спине небольшие пластины железные вплетены, дабы удар на большее место распределяли. Но прочнее всего, конечно же, бахтерец будет. Там пластины, как чешуя, одна на другую налезают, и по всей груди, и по спине в три слоя лежат. Пластины выгнуты, удар смягчают. При сем броня гибкой, что кольчуга, остается. Однако работы в нем много, дорогая зело броня получается… — с этими словами кузнец оглянулся на боярина.
— А какая броня самая лучшая?
— У-у, какие вопросы задаешь, — покачал кузнец. — Что тут скажешь? Кому какая нравится. Одно могу сказать: сильного, прямого и точного удара ни один доспех не выдержит, на то не надейся. А дальше — это уж кто на что решится. Кавалеры ордынские все кирасы любят. Она хоть и не такая прочная, как кольчуга, ан пока не пробита, в ней даже царапины не получишь.
— Разве кольчуга прочнее? — удивился Андрей.
— У тебя нож есть, новик?
— Да.
— Проколи вот здесь дырочку. — Мастер взял со стола кусочек кожи, поднял перед Зверевым и указал в нижнюю часть.