У Зверева начали затекать плечи — все же поза его была не очень удобная. Он качнулся вперед — боль тут же напомнила о себе. Попытался откинуться в левую сторону — стало хуже. Качнулся вправо — вроде ничего. Тогда он полностью завалился на правый бок и замер, сложив руки на груди.
— Будет тебе освобождение, — тем временем злорадно пообещала медичка. — Полное освобождение. С такой температурой тебе не телевизор дома на диване, а полная госпитализация положена. Поколют витамины пару дней в задницу большим шприцем, клизму сделают, бромчиком попоят — быстренько поймешь, как здоровье беречь надо.
Единственное, чего не успела пообещать блондинистая врачевательца за те двадцать минут, которые они ждали «скорую», — так это того, что, если он не перестанет болеть, его обязательно «забреют» в армию.
Наконец дверь распахнулась, вошел усатый круглолицый мужчина с грузинским горбатым носом, и комнатенка наполнилась запахом свежего хлеба. Из-под руки гостя выглядывала невысокого роста женщина в халате и в белой косынке, с кожаным саквояжем в руке.
— Добрый день, где больной, на что жалуется?
— Подозреваю воспаление легких, — подпрыгнула на стуле медичка. — Жалуется на боли в грудине, температура высокая. Шумов в легких нет, горло не покраснело…
— И давно он в такой позе лежит? — прищурился гость, подошел ближе. — Тошнота есть? Что скажешь, герой? Тошнило, рвало?
— Тошнило, — тихо подтвердил Андрей.
— Ты попытайся сесть, мой мальчик. Только осторожно. Вы о симптоме Ситковского слышали, милочка? — повернулся мужчина к блондинке. — Учились где-нибудь, или мама сюда пристроила?
— Я? — запнулась медичка. — Училась, конечно…
— Тогда ответьте, почему он на левый бок не поворачивается?
— Неудобно, наверное…
— Ну-ка, мальчик… — Мужчина присел перед Андреем, мягко нажал пальцами куда-то ниже пупка, и буквально все тело отозвалось резкой болью.
Зверев громко охнул.
— Все, все, больше не трогаю, — пообещал врач. — Ты правую ногу только выпрями и осторожно попытайся поднять. Не торопись!
Андрей стал выполнять команду — но опять его старания пресек приступ боли.
— Все, опускай. Вика, носилки. И предупреди диспетчерскую, что у нас «острый».
— Я сам дойду, — предложил Зверев. Но мужчина махнул рукой:
— Лежи! Мне только перфорации отростка не хватает.
— Аппендицит! — наконец-то дошло до блондинки.
— Вот именно, милочка, — кивнул врач. — Вы при таких признаках обязаны немедленно антибиотики прокалывать на случай перитонита, а вы книжонки глупые читаете. Рад был знакомству. А ты лежи, мой мальчик, все нормально будет. Чай, не шестнадцатый век на дворе, у нас из-за аппендикса не умирают. Сегодня его из тебя выдернут, а дня через четыре на своих двоих домой уйдешь. Тебе сейчас главное мышцы не напрягать, чтобы нарыв не лопнул. Ага, вот и носилки. Ну, герой, поехали.
Через минуту Андрей Зверев, укрытый рубашкой и пиджаком, мчался в холодном салоне медицинской «ГАЗели», а еще через полчаса его на этих же носилках уже катили по длинному больничному коридору Перед дверьми с надписью «Операционная» медсестры с помощью врача переложили его на другие носилки, убрали сложенную на груди одежду и принялись стягивать носки.
— Успеха, герой, — подмигнул ему мужчина и покатил носилки обратно.
Андрея тем временем лишили брюк, в голом виде закатили за дверь, где оказалось весьма прохладно.
— Зверев? С матерью твоей из школы уже созвонились, скоро приедет. — Полуобнаженный старикан в белой бандане и мясницком фартуке, но в очках и с благообразной бородкой пробежал пальцами по его животу, кивнул: — Настя, сполосни его хлоргексидином и спиртом протри. Вы как относитесь к новокаину, молодой человек?
— Не знаю, не пробовал, — ответил Андрей.
— Значит, попробуешь, — пообещал старикан. — Как закончишь — на второй стол его клади. Тут ничего сложного, не задержим.
— У него свежий шрам на правой скуле, Михаил Сергеевич.
— Да? — Врач наклонился к его лицу. — Думаешь, нервный мальчишка попался?
— Вы же знаете, Михаил Сергеевич, сейчас проще такого, нежели нормального встретить.
— Ладно, Настя, скажешь анестезиологу — под общим работать будем. Оно и с новокаином меньше риска. Все, я руки мыть пошел, готовьте его…
Андрею обильно полили живот какой-то жидкостью, протерли бинтом, опять полили, но на этот раз потерли ватным тампоном. Носилки дрогнули, покатились дальше, еще за одну дверь. Зверев увидел большущий плафон с фарами — как в зубоврачебном кабинете. Его переложили на нечто, формой напоминающее распятие, причем руки тут же развели в стороны и прихватили бинтами. Сестра, которую называли Настей, подкатила капельницу, стала прицеливаться иглой в вену.