— Да, средств на это немало понадобиться, — главный кэгебешник внимательно просмотрел список.
— За станочки придется платить, предполагаю — двойную цену. Англичане дешевле не отдадут. Для этого я могу и свои средства отписать. Для этого — не пожалею. Пока казна развернется. У нашего министра финансов копейки не выпросишь для дела полезного. Жмот — с редкостный. А времени совсем нет. А все остальное можно и стырить. Твоим жандармам, чай, не впервой секреты красть. Небось, обучены…
— Ваше сиятельство, как вы плохо думаете про нас — жандармов! — фальшиво возмутился Орлов, — французы, британцы и прочие про нас в своих газетах гадости всякие печатают. Да и местные либералы пакости про нас пишут в своих жалких газетенках. И, вы, друг любезный повторяете неправду всякую. Разводите вольтерианство непотребное!
— Простите граф, — повинился я, — не знаю секретов ваших. Как же правильно надо говорить, просветите темного…
— Гм-м, негласное изъятие. Все согласно требованиям нашей службы, к тому же, государем утвержденных самолично.
— И, еще, одну безделицу сущую попрошу граф. Подбери — ка мне десятка два жандармов половчее. Ну и, офицера опытного. Чтобы в вашем жандармском деле был силен, воинскую службу разумел, и, секреты у супротивника смог вытянуть без брезгливости. Это и в глаз сумел ткнуть, и в морду двинуть, или еще там чего необходимо для разговорчивости. Есть задумка у меня одна. Через месяц — два карты раскрою. Как раз для твоего корпуса. Иным боюсь даже говорить об этом. Прибьют, или отравят недруги. От этих масонов проклятых в Санкт — Петербурге спасения нет. На тебя только и надежда одна осталась. Поверь мне друг любезный.
— Мда — а, — Орлов потеребил ус и внимательно посмотрел на меня, — видать и в самом деле нас ждут тяжелые времена. Если вы, ваше сиятельство обращаетесь к нашему корпусу с такой просьбой, значит, есть серьезные опасения. Подберу вам людей. Хотя это первый раз за годы моей службы, чтобы к жандармам обращались. И, не в обиду князь, тут в свете начали ходить слухи, что вы Стамбуле весьма вольно обошлись с султаном?
— А-а, это про то, что я, дескать, к султану на прием, дабы поклон не отдавать, задом заползал? Да, еще без парадного мундира, согласно своего звания посольского, в обычном сермяжном сюртуке притопал? И вел себя дерзко? Этикет вековечный нарушал? Над порядками турецкими глумился? Глупость несусветная! — я махнул рукой, — слухи сии британскими прихлебателями через продажных ляхов специально распускаются при дворе, дабы показать всему миру, какие русские варвары и негодяи. Вы то граф, сами в это верите? Какой султан в полном уме, надумает двери позолоченные во дворце, еще византийскими кесарями возведенными, кои трех с половиной саженей вы высоту, двух с половиной в ширину, ради одного посла переделывать меньше банного проема? Размером в дыру в собачьей будке? Чтобы значит, русский посол раскорякой вползал? Эх, да я бы для дела успешного, лично бы на карачках от бухты Золотой Рог до султанского дворца по собачьи приполз. Неужели я бы стал государя нашего на посмешище выставлять? Пустое это все граф! Наветы.
Уверен, что Нессельроде этим слухам только радуется, да пальцем своим мне в спину тычет. Удивительно, по русски двух слов связать не может, а министр иностранных дел! Тьфу! Все нас пытается на поклон к австриякам, да пруссам привести. Одни к англичанам продажным тянут, другие к немцам. Тьфу! Тьфу! Тьфу! Будто мы сами своим умом жить не можем. Верно баснописец Крылов заметил, что все хотят, что бы мы для них каштаны своими руками доставали. Стыдно — с!
— Лично я не верю в подобные мерзкие слухи, как вы вели себя с султаном, — главный жандарм посмотрел мне в глаза, — и государь тоже так думает. А, к Карлу Васильевичу вы, все же несправедливы князь. Конечно, он развития, самого, что ни на есть — обыкновенного, скрывать не буду. До вашего остроумия и тонкости наблюдения ему далеко, но предан государю до крайности, работает сверх меры. В министерстве порядок полный у него. Уже достаточно того, что от вас ему непременно достается. После ваших выпадов валерьяной отпаивается, да пиявками спасается.