– Эруле-е-ен! – заорал он во всю мощь своих легких.
Пришпорив Аргола и увлекая за собой остальных, он выкрикнул: "За мной!" – и послал коня навстречу. Торжествующе вопя, степняки с двух сторон принялись теснить куаньлинов, которые пребывали в явном замешательстве: их командующий оказался в самом центре сжимавшегося кольца.
Хуа пао, о котором Илуге вовсе позабыл, ударил снова. Ударил простым камнем, но и этого оказалось достаточно: одна из створок ворот, подняв столб пыли, рухнула окончательно, образовав солидную брешь. Вторая створка, покосившись, угрожающе повисла на одной петле.
Да!
Илуге больше ничего не замечал. В этот момент он был битвой, ее сердцем, ее легкими, ее кровью. С каждым вдохом силы, казалось, прибывали. Он уже даже не оборонялся, врубаясь в гущу врага и орудуя секирой так, будто только что взял ее в руки. Ему показалось, что впереди мелькнули раскрашенные белыми полосами лица своих…
Схватка вынесла его прямо перед командующим. Им хватило одного взгляда друг на друга, чтобы оставить своих противников и устремиться навстречу.
Куаньлинский военачальник был уже немолод, на голову ниже Илуге, однако он без труда распознал опытного воина по тому, как тот держался в седле, как почти играючи разрубил плечо одному из тэрэитов. Вороной конь под ним тоже угрожающе раздувал ноздри, стремясь достать Аргола, который пронзительно заржал, как в ту пору, когда дикие жеребцы дерутся между собой за право покрыть кобылу.
Секира Илуге свистнула, срезав красный султан на его шлеме, однако куаньлин ловко увернулся, и низким ударом почти достал его.
Оценив силы друг друга, Илуге и его противник закружились, выбирая наиболее удачную позицию для решающего удара, ограничиваясь редкими пробными выпадами. Воспользовавшись тем, что ему удалось поставить Илуге против света, куаньлин сделал резкий выпад, который Илуге не успел вовремя парировать. Ему, правда, удалось отклониться и меч, вместо того, чтобы разрубить ключицу, проехал по закрытому кольчугой левому плечу, зацепился за край… и сорвал с руки Илуге защитный металлический слой.
Илуге увидел, как в глазах противника промелькнуло удивление, но в это время уже сам атаковал. Куаньлин снова ускользнул, что говорило о его несомненных боевых качествах. Илуге пришлось сбросить металлическую перчатку, так как, сбившись и собравшись у локтя, она мешала ему. Теперь он должен быть очень осторожен, чтобы ненароком не задеть кого-нибудь из своих.
Илуге послал Аргола вправо, меняя позицию на более выгодную, удобнее перехватил секиру. Куаньлин несколько замешкался, и это дало Илуге возможность быстро окинуть взглядом остальных: победа становилась несомненной. Красных плюмажей виднелось намного меньше, и обтянутые кожаными панцирями спины виднелись повсюду. Илуге увидел, что часть куаньлинов отошла к городу, и у ворот уже завязалась схватка.
Рано! Он ведь не отдавал приказа наступать! Илуге проглотил готовое сорваться проклятие, узнав каурого жеребца Баргузена. Этот идиот ввязался в бой, не соразмерив расстояние, которое отделяло от него основные силы. Да, но с ним же…
Мир вокруг него замедлился. Илуге вяло отбил удар, бросив Аргола на корпус правее, чтобы видеть, что происходит впереди. Теперь он узнал и лошадь Яниры, – в тот момент, когда из ворот вывалился довольно большой отряд, – видимо, резервный. Впереди на могучем толстоногом коне мчался, размахивая шипованной палицей, огромный, даже по меркам степняков, воин с красным султаном тысяцкого. Илуге отсюда слышал, как из его глотки доносится яростный рев. Под прикрытием лучников, еще умудрившихся как-то держаться на осыпанных стенах надвратной башни, великан бросился на рвущийся к воротам отряд Баргузена.
Все произошло между одним ударом куаньлина и другим. Илуге увидел летящий на него меч, нагнулся, приподняв щит, и снова ушел от столкновения. Его глаза снова рванулись к воротам…
Великан убил коня под Баргузеном, обрушив ему в морду удар своей шипованной палицы. Баргузен нелепо взмахнул руками, срываясь с седла наземь. Янира, рубившаяся рядом, не раздумывая бросилась на выручку, но шипованная палица, описав полукруг, взмыла вверх, и ударила. Шлем Яниры свалился с головы, на солнце блеснули рыжие волосы…
Девушка упала на шею коня, обливаясь кровью, без движения. Удар куаньлина пришелся в голову.
Илуге почувствовал удар в тот момент когда закричал, – дико, пронзительно. Его спас Аргол, каким-то чудом в нужный момент рванувшись влево. Удар, который мог разрубить Илуге до седла, прошел вскользь по правому боку, мгновенно обездвижив руку. Ослепительная боль вернула Илуге в реальность.
Куаньлин ударил снова, уверенный в том, что добьет Илуге. Однако в этот момент какой-то юнец с перекошенным побелевшим лицом вогнал между ними свою лошадь, размахивая мечом. Илуге узнал меч Кухулена в тот момент, когда мощный удар куаньлина обрушился на парня. У него не было никаких шансов: рука, брызнув кровью, отлетела вместе с мечом, и в следующее мгновение охорит полетел под копыта.
Глядя вперед помутневшими глазами, Илуге отшвырнул бесполезную секиру. Отбросил щит. Удивленный странным маневром куаньлин чуть придержал удар, примеряясь в беззащитную шею. Илуге в какой-то момент видел только его глаза, – черные, блестящие, невозмутимые. Он прыгнул с седла, широко раскинув руки, прямо в объятия врага.
Его правая рука перехватила у запястья летящий меч, в то время как левая всей пятерней ударила прямо в лицо. Он почувствовал, как под его пальцами возглас изумления переходит в предсмертный хрип.
Илуге упал на землю вместе с трупом, и почти вслепую нащупал стремя Аргола. Вокруг били копыта, орали в неистовстве боя люди. Илуге, прижавшись к боку коня, пытался одновременно нащупать соскользнувшую кольчужную рукавицу и подобрать секиру в тот момент, когда к нему подскочил, замахиваясь, еще один куаньлин. На этот раз ему достаточно было коснуться ноги в кожаном сапоге.
Илуге вскочил в седло, разворачивая коня. Поднял секиру и понял, что убить кого-нибудь ей сможет вряд ли. Правая рука висела плетью, кровь капала со скрюченных бессильных пальцев.
– К Шамдо! – проревел он, и его голос услышали все на этом поле.
У него в голове была только одна картинка: белое лицо, запрокинутая линия горла с бьющейся жилкой, – там, под копытами. И еще кровь.
Аргол, почуяв настроение всадника, взял с места в сумасшедший галоп, грудью сшибив какого-то зазевавшегося всадника. Илуге уже понимал, что опоздал. К горлу подкатывали сухие спазмы, словно бы он пытался вытолкнуть наружу слепящую, затмевающую разум боль – и не мог.
У ворот все было кончено. Отряд Баргузена был уничтожен в считанные мгновения практически полностью, всюду валялись тела, а те, кто смог двигаться, уже отъехали назад, к приближавшемуся подкреплению. Куаньлины, довольные своей вылазкой, скрылись за воротами, – вероятно, решив удерживать свой рубеж обороны.
На дороге перед воротами остался только один человек, медленно поднимавшийся с земли. Даже на таком расстоянии Илуге не мог не узнать Ягута – по росту, горбатому торсу, черной бороде. Кузнец двигался как-то слишком медленно, поднимаясь с земли. В следующее мгновение Илуге понял, что он держит на руках Яниру, рыжие волосы, клейкие от крови, свисают до земли. Аргол птицей летел к нему через поле, далеко оставив позади остальных.
Сзади ударили лучники. Стрелы дна за другой втыкались Ягуту в спину, не причиняя видимого вреда, – видимо, Ягут сковал себе лучшую из кольчуг. Гигант с великолепным презрением к смерти шел ему навстречу, словно бы не замечая свистевших стрел. Медленно. Слишком медленно.
Когда они встретились, стрелы уже не доставали его. Илуге спрыгнул с коня, и в этот момент покачнулся: наконечники стрел тут и там торчали сквозь кожаную рубаху кузнеца. Ягут был без кольчуги, и кровь уже заливала песок в том месте, где он стоял, темной лужей.
Илуге осталось до кхонга два шага, когда у того изо рта хлынула кровь, мгновенно пропитав бороду. Горбун упал на колени, даже при этом не выпустив своей ноши. Голова Яниры бессильно лежала у него на плече, и у Илуге все поплыло перед глазами, когда он увидел это: проломленную кость черепа чуть выше уха, и что-то красновато-белое под ней. Мозг.