Судья покосился на юного евнуха-служку. Цао, слегка улыбнувшись, кивнул. За тяжелыми занавесями сзади от него на таких аудиенциях всегда ждали воины с обнаженными мечами, – неподвижные, немые. Цао никогда не рисковал.
Дождавшись, когда служка выйдет, судья откашлялся и начал:
– Должен вам доложить, "почтенный дядюшка", что, если бы не моя забота о благе империи и о вас лично…
– К делу, – коротко обрезал Цао, чуть приоткрывая глаза. Ему уже давно надоело разыгрывать благостность.
– Да-да, – засуетился Гань Хэ, – Э-э, моя жена, надо сказать, находится в большой дружбе с Первым Министром господином Тоем… Конечно, это просто дружба, ничего непристойного, однако иногда они ведут довольно откровенные разговоры…
" Так. Этот человек ведет какую-то свою игру, – подумал Цао, – Надо удвоить свое внимание".
– Некоторые из этих разговоров, которые жена передала мне, как мужу и господину, вызвали мою обеспокоенность, и я осмелился…
Цао поднял брови.
– Э-э, в некоторых высказываниях господин Той позволял себе… Нелицеприятные высказывания о вас, "почтенный дядюшка", – заторопился Гань Хэ.
" Кто бы сомневался" – подумал Цао, – " Одно только удивительно: место и время для таких откровений."
– Особенно меня обеспокоило, что господин Той с помощью своей племянницы…эээ…планирует отстранить вас, – последнее Гань Хэ выдавил придушенно, словно сам ужасался своих слов.
– И господин Той поделился такими мыслями с вашей женой? – Цао не смог удержать недоверчивой нотки.
– Они очень близкие друзья, – многозначительно сказал судья.
– Хорошо. Я понял, – холодно процедил Цао. В его голове прокручивались вероятности: судья лжет с какой-то своей целью, судья не лжет, господин Той затевает какую-то интригу с целью вынудить его, Цао, действовать, и использует этих людей… – Твоя информация вызвала мою озабоченность. И благодарность. Чего ты хочешь?
– Ничего, " почтенный дядюшка" – широко, ненатурально улыбнулся Гань Хэ и Цао отчего-то почувствовал страх, чего давно с ним не случалось, – Я всего лишь хотел оказаться вам полезным…
– Тогда иди, – равнодушно махнул Цао.
На самом деле, он вовсе не был равнодушным. Когда судья покинул его, он долго размышлял, пощипывая подбородок, что служило у него признаком глубокой озабоченности. Потом вызвал одного из своих лучших лазутчиков и приказал установить за судьей круглосуточное наблюдение.
А потом, еще подумав, вызвал старичка-архивариуса и приказал ему принести все пылившиеся годами в императорской библиотеке свитки с когда-либо существовавшими планами дворца.
Покинув покои " почтенного дядюшки", судья, однако не направил свои стопы к дому, а, выехав за ворота Девятого Чертога, углубился в лабиринт узких улочек столицы. Темнело. Соглядатай Цао, незаметно следовавший за паланкином, не удивился, увидев, что носилки достойного господина остановились у дверей " Дома Цветущей сливы" и судья вышел.
Выждав немного и воспользовавшись этим моментом, чтобы перекусить припасенным за пазухой рисовым колобком, лазутчик постучал в ту же дверь, молча сунул что-то в приоткрытую щелку, и дверь тут же широко распахнулась. Привратник знал, с кем имеет дело, и что ему нужно. Не тратя лишних слов, он провел пришельца по узкому темному коридорчику, вывел на лестницу, приоткрыл потайную панель и толкнул в темноту.
Тот постоял, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте, и бесшумно двинулся вдоль пыльной обрешетки внутренних стен, затянутых паутиной. Сквозь незаметные снаружи щели в потайной ход сочился свет зажженных ламп, доносились шаги слуг и шуршание одежд обитательниц Дома, спещащих к своим клиентам. Где-то играли на цитре.
Ему доводилось бывать здесь не раз. Привратник назвал ему Алый покой, который в его памяти отпечатался как " направо-направо-налево-вверх". И память не подвела его, когда полоски света сквозь щели в стенах в темноте стали красными. Он остановился и приоткрыл " глазок", замаскированный, как он знал, одним из бронзовых цветков, украшавших панели.
Господин Гань Хэ сидел немного слева, у небольшой жаровни. В обитой алым шелком компате его остроносое бледное лицо казалось каким-то особенно серым и землистым, до зелени. Поднос с явствами и напитками, принесенный прислужницами, стоял нетронутым перед ним. Рядом с почтенным судьей, – о диво! – нервно ерзал на подушках пухлый торговец из Квартала Ювелиров(лазутчик знал его, как-то ему довелось отслеживать судьбу одной весьма ценной нефритовой шкатулочки). Какой-то человек в одежде цветов Яншао сидел спиной – ему была видна только обтянутая кожей спина, и бритый затылок. Прислоняясь к стене, за присутствующими сверху вниз наблюдал долговязый секретарь господина Гань Хэ, до того неподвижный, что его можно было принять за раскрашенную статую.
Странная компания, что сказать.Лазутчик довольно зажмурился. Даже если все они просто собрались поразвлечься, ему будет о чем доложить своему весьма придирчивому начальнику. Он мысленно принялся составлять доклад – так лучше запоминались подробности. Окна павильона, обычно настежь распахнутые в сад, на этот раз были глухо зашторены, хотя в комнате было тепло, даже душно. По согласованному, сосредоточенному молчанию собравшихся можно было предположить, что они что-то или кого-то ждут.
Наконец, судья нарушил молчание:
– Он у тебя? – спросил он торговца своим скучным скрипучим голосом.
Торговец угодливо закивал, закопался в складках своего одеяния и выташил маленький бархатный мешочек. Лазутчик изогнул шаю, чтобы видеть, что он вытряхивает на протянутую ладонь судьи. Сверкнули разноцветные блики, и лазутчик узнал камень: это был огненный опал, из тех, что добывают на границе Ургаха и северных степей. Только камни оттуда имеют этот яркий, насыщенный, преливчатый блеск, словно внутри горит разноцветное пламя. Камень сверкнул и молниеносно исчез в рукаве судьи.
– Ссколько еще есть?
" Ага. Судья интересуется камешками. А раз тайно – значит, взятки берет. Надо доложить." – удовлетворенно подумал лазутчик. Огненные опалы – товар дорогой и редкий, за них ургаши всегда дерут втридорога.
– Шессть.
– Так мало? Мне нужно большше! Мои запасы иссякают!- раздраженно бросил судья.
" Ого! Должно быть, судья действует с размахом!"
– Приходится быть очень оссторожными, чтобы не вызвать подозрений, – с нажимом сказал торговец, – Я ужже ссскупил вссе, что ессть в сстолице. Теперь придетссся ждать, когда из Шшамдо привезут новую партию.
– Мне нужно большше, – повторил судья. Рабская покорность торговца даже несколько удивила лазутчика. Впрочем, его наметанный глаз теперь отмечал все больше странного. Что-то было неестественное в этом разговоре. То ли интонации, то ли позы. То ли то, как оба одинаково произносили шипящие, – с каким-то странным завораживающим присвистом. Да, в них обоих есть что-то одинаковое. И одинаково чуждое остальным.
– Опассность куда ближе, – лазутчик даже слегка вздрогнул, когда раздался третий голос. Говоривший повернулся, и лазутчик увидел загрубевшее лицо военного и шрам, рассекавший щеку. По знакам отличия и выправке можно было предположить, что этот человек по меньшей мере начальник охраны дома Яншао. Что у них за дела?
– Опассноссть – женщина, – с тем же завораживающим присвистом тянул свое военный, – Надо от нее избавитьссся.
– Предоставь мне решшать! – узкие глаза судьи Гань Хэ расширились, и в них мелькнуло что-то, от чего человеку за стеной вдруг захотелось бежать сломя голову. – Женщщина обладает ссилой. Мы не можем позволить, чтобы она и ее сссила попали в руки врагов. Как говорят люди, друзей надо держать близко, а врагов – еще ближе. Ей нельзя причинять вред, это может быть опасссно. Нам удаетсся управлять женщщиной.
После этого в комнате воцарилась долгая тишина. Находящиеся в комнате слегка раскачивались в одинаковом завораживающием ритме.
– Это опассно. Но это же может ссстать могучим оружием, – продолжил Гань Хэ, – Человекообразное подвержено ссссвоим глупым желаниям и не подозревает о ссссвоей ссссиле. Нужно только направлять эти желания.