Пронзительно завопивший подрядчик, тряся пухлым чревом, ринулся в погоню, но юркий мальчишка метнулся через дорогу. Проскочил перед запряженной двуколкой. Напуганные лошади встали, коляску мотнуло, разъяренный кучер попытался достать мальчишку кнутом, но тот увернулся и помчался дальше. Едва не врезавшийся в борт коляски подрядчик погрозил вслед мальчишке кулаком и побрел обратно. Юркий пацаненок обернулся на бегу, скорчил рожу, и с гиканьем пронесся мимо Мити, прижимая к груди украденный с тачки кирпич? Мальчишка украл кирпич?
— Я давеча имел честь быть приглашенным на чай к ее превосходительству — не обращая внимания на забавное происшествие продолжал Урусов.
— Фасад же кладут, какие гости! — Митя обернулся, тут же позабыв о мальчишке и странной краже кирпича.
— Леокадия Александровна полагает, что легкий налет кирпичной пыли в некоторых сортах чая вовсе и незаметен. — очень серьезно ответил княжич. — Да и трудно, знаете ли, думать о вкусе чая, когда тебя так восхваляют. Восторгаются мужеством, столь необычным при общей слабости Крови. — явно цитируя, протянул Урусов.
Митя поморщился — ему не нужны были уточнения, чтоб безошибочно опознать специфические комплименты ее превосходительства.
— А еще весьма интересуются моим юным помощником. И! — Урусов многозначительно повысил голос. — Восставшими мертвецами.
Митя коротко выдохнул.
— Не будь Леокадия Александровна первой дамой губернии, ей бы у нас в Департаменте допросы вести! Когда мертвецы восстали, отчего, почему. Где в тот момент были вы, что говорили, что делали. Я, конечно, отговорился горячкой боя: дескать, не до того было, самому бы в мертвеца не превратиться, естественным, так сказать, путем. Чем вызвал изрядное недовольство. Но если со мной, в силу нашей общей принадлежности к Кровной Знати, Леокадии Александровне приходилось хоть сколько-нибудь сдерживаться, то пару дней назад бедняга Потапенко вывалился из губернаторского дворца, как из бани — весь мокрый, глаза выпучены…
Казацкого старшину Потапенко Митя не опасался: тот ничего толком не видел, пришел после.
— А до этого… — тон Урусова стал еще многозначительней. — На чай приглашали госпожу Шабельскую с дочерями, особенно интересуясь любезными Адочкой, Капочкой, Липочкой и Алечкой!
То есть теми из многочисленных сестричек Шабельских, кто был в здании Мариинской гимназии, когда Урусов и Митя встали между ними и наступающими варягами. Директриса — благослови ее Господь и Предки — загнала девчонок в подвал, и они почти ничего не видели, но… Если задуматься, «почти не видели» легко переходит в «кое-что все-таки видели». Особенно когда за дело берется губернаторша!
— Сдается, будь у нее возможность, она бы и пленных варягов допросила!
— Уже. — глухо ответил Митя.
— Допросила? — то ли изумился, то ли восхитился Урусов.
— Пыталась. Господин полицмейстер расстарался — и сопроводил, и камеру велел открыть. Хорошо, отец письменным приказом с печатью запретил без него камеру отворять. Такой скандал был, полицмейстер весьма грозился.
— Ждан Геннадьевич у нас известный… угодник.
— Дамский?
В ответ Урусов только зло дернул углом рта и тут же улыбнулся по-настоящему:
— Вот видите, Митя, Аркадий Валерьянович вполне способен уберечь ваши тайны даже от госпожи губернаторши! А это посложнее, чем от альвийских шпионов!
Митя мрачно покосился на Урусова. Тот думает, что знает Митину тайну. Неправильно думает, и тайна — вовсе другая. Но отец — не деликатный княжич из Кровных Симарглычей, он — сыскарь из простых, выслуживший дворянство, и что будет если до него дойдут слухи? И какие слухи до него дойдут? О чем он узнает, услышит догадается, и как поступит? Проклятье, у них и так отношения изрядно подпорчены, причем в нынешней ссоре Митя отца даже не винил! Сперва отцу сказали, что его пятнадцатилетний сын ввязался в бой, а когда отец бросился к нему — оказалось, что сын исчез из дома. Пропадал невесть где больше суток, а по возвращении рассказал невнятную байку о тяжком душевном потрясении, развеять которое он мог лишь вдали от людей. Отец, будучи натурой черствой и непоэтичной, ни единому слову не поверил. Но Митя же не виноват, что не мог рассказать правду! Потому что отец бы потребовал вернуть варяжскую добычу просто так, а это решительно невозможно. Так вляпаться, как Митя вляпался — и даже не получить за это хоть какого возмещения? Увольте, на такое он не согласен!