– Ну, архаровцы! – сказал унтер, разглядев лапотное войско. – Будет вам по приезду! Да и мне с вами.
– Не сердись, Корнеич! – сказал Пров. – На войну едем. Вместе в окопах гнить. Лучше выпей с нами, окажи уважение обчеству.
Корнеич оказал. Лапотники сели в рядок на нарах и под завистливые взгляды остальных солдат приступили к действу. Пили из котелка, слив в него водку и прикладываясь по очереди. Закусывали сухарями с консервами, благо еды хватало. Хорошо посидели! Поговорили, подымили цигарками – те, кто баловался этим делом. К концу застолья Пров повалился на нары и захрапел. Его примеру последовали и другие выпивохи.
Отрезвление наступило завтра. Поезд прибыл на полустанок, батальону дали команду покинуть вагоны и построиться у насыпи. Маршевый взвод Корнеича вытянулся в две шеренги. Вдоль длинного строя засновали офицеры, разглядывая пополнение. Хитрый унтер запихнул лапотников за спины первого ряда, но не преуспел. Чернявый подпоручик, подошедший к ним, оказался глазастым.
– Так! – сказал зловеще. – Опять лапотники. Друщиц! – повернулся к сопровождавшему его фельдфебелю. – Определяй их в сортирную команду.
– Понял, ваше благородие! – кивнул фельдфебель и скомандовал: – Те, которые без сапог, выйти из строя!
Пров с остальными подчинился.
– Орлы! – сплюнул подпоручик. – Рожи помятые, от самих винищем разит. Куда смотрел, унтер?! – глянул он на Корнеича.
– Виноват, ваше благородие! – опустил тот голову.
– Сам знаю, что виноват! – хмыкнул офицер. – Небось, сам с ними водку трескал. Чему вас там, в запасных полках, учат? Ладно, об этом позже. А теперь слушай меня! Сейчас отправляемся в расположение дивизии. По приходу проверю снаряжение. Если у кого-то чего не достает, стоимость пропажи вычтут из жалованья. И не дай бог, кто-то надумает штык пропить! А то нашлись умники. Нож хороший[14], его в деревне на самогон мигом сменяют. За утрату оружия виновного ждет трибунал и штрафная рота[15]. Ясно?
– Так точно, ваше благородие! – рявкнул взвод.
– Вольно! Вопросы есть?
– Дозвольте, ваше благородие? – спросил Пров и, получив кивок, продолжил: – Что такое сортирная команда?
– От французского слова «сортир», – усмехнулся офицер. – По простому – нужник. Будете выгребные ямы чистить.
– А сапоги дадут?
– Нет уж! – хмыкнул подпоручик. – Опять пропьете. Были прецеденты. Походите в лаптях, раз такие умные. Говно в них носить сподручней.
Солдаты за спиной Прова засмеялись.
– Командуй! – велел офицер фельдфебелю.
– Лапотники, стать в строй! – рыкнул тот. – Взвод, равняйсь! Смирно! Правое плечо вперед, шагом марш!
Так начались для Прова фронтовые будни. Впрочем, фронта он поначалу не увидел. Прибывших из запасного полка солдат поместили в отдельном лагере, где принялись обучать[16]. Показывали, как наступать, стрелять по мишеням, колоть штыками чучела. Заставляли повторять по многу раз. Командовали новобранцами унтеры-фронтовики и боевые офицеры. Учили не так, как в запасном полку. Не бежать на врага густой цепью, вопя «Ура!», а двигаться вперед перебежками. При этом одни бегут, а другие, лежа, стреляют по врагу – в первую голову по пулеметным гнездам.
– Попасть в пулеметчиков вряд ли удастся, – говорил командовавший учебной ротой поручик с орденом на груди. На левом рукаве его кителя имелась золотистая нашивка за ранение[17], - но бояться их заставите. Собьете им прицел, а это значит, что больше товарищей добежит до супостата.
Учили драться в траншеях, используя малую лопатку и штык-нож.
– С винтовкой несподручно, – объяснял унтер, – длинная она. В траншее не развернешься. Поэтому забросил ее за спину, в одну руку – нож, во вторую – лопату, и действуй! Сейчас покажу. Вот ты! – он указал на Прова. – Коли меня штыком!
– По-заправдошнему? – поинтересовался Пров, снимая с плеча «манлихер». – Или понарошку?
– Как учили, – хмыкнул унтер, – не боись!
Пров и ударил – сильно, со всей дури, однако в унтера не попал. Тот отбил лопаткой направленную в него винтовку, шагнул вперед, и его рука со штыком замерла у живота солдата. Пров от неожиданности сглотнул.
– Вот так! – усмехнулся унтер. – Кто тебя учил колоть, деревенщина? Так не только штык, но и ствол винтовки в тело вобьешь. Замучаешься после вытаскивать. А пока будешь мешкать, тебя заколют или пристрелят. Колоть нужно легко и метить в живот, а не в грудь. Он мягкий, штык не застрянет. Понял?
14
Напоминаю, что в этой реальности русские солдаты вооружены винтовками Манлихера с клинковым штыком.
15
Вопреки утверждениям либералов, штрафные подразделения в армии придумали не большевики. В Российской императорской армии они появились в Первую Мировую войну, как и загрядотряды. По указу Николая II добровольно сдавшиеся в плен русские солдаты и офицеры подлежали суду и бессрочной высылке в Сибирь, а любой военачальник, увидев сдачу в плен своих войск, обязан был открыть по ним огонь: «орудийный, пулеметный и ружейный!» Вот такой хруст французской булки.
17
Красная армия позаимствовала это у императорской. Различие было в том, что в царской армии офицеры носили золотистые нашивки, а нижние чины – красные. В советской армии цвет нашивки стал обозначать степень ранения: легкое – красная нашивка, тяжелое – золотистая. И носили на груди, а не на рукаве.