Из страха перед Наполеоном и под давлением России, Австрии, прусских антинаполеоновских сил Фридрих Вильгельм III проявил исключительную изворотливость. Наконец он согласился перейти от простого нейтралитета к вооруженному. Конечно, русским и австрийцам этого мало. Меттерних заявил прусскому министру Гарденбергу, что таким путем не спасти Европу. Пройдет 6–7 лет, и Меттерних именно вооруженный нейтралитет будет рекламировать как эффективнейшее средство против Наполеона.
Меттерних был за то, чтобы Россия припугнула прусского короля, хотя после это отрицал. В конце концов союзникам помог сам Наполеон, который, не посчитавшись с нейтралитетом, нарушил границу Пруссии. Король тогда согласился открыть границу и для русских. Пока пруссаки колебались, Наполеон успел разгромить австрийцев под Ульмом (19 октября 1805 г.) и занять Вену. Теперь вступление Пруссии в войну, с точки зрения Меттерниха, должно стать компенсацией за Ульм.
В Берлин прибывает Александр I. Первая встреча Меттерниха с царем. Им еще придется часто встречаться, их отношениях будут развиваться самым причудливым образом: братские объятия, разрывы, вызов на дуэль, холодное равнодушие. Первый получасовой разговор. У Клеменса такое ощущение, что он знаком с царем уже много лет. Сам «любезный соблазнитель», Меттерних поддался очарованию молодого российского монарха.
Прусский король прижат к стене. Меттерних пишет, что без царя, без его решимости, благородной самоотверженности, когда он, не считаясь с угрозой собственному достоинству, как простой участник включился в переговоры, результат не был бы достигнут[97]. Но Клеменс, естественно, не преминул заметить, что русские участники переговоров воздали должное и ему за твердость и последовательность[98].
5 ноября в Потсдаме был заключен договор трех монархов: прусского, российского и австрийского. Театральный церемониал при подписании договора соответствовал романтическому складу характеров Александра I и Фридриха Вильгельма III. Они торжественно поклялись в верности друг другу перед гробницей Фридриха II, кстати, весьма цинично относившегося к клятвам и договорам. Романтизм не помешал, однако, прусскому королю потребовать у союзников права Пруссии на оккупацию Ганновера, что создавало для коалиции серьезную проблему, поскольку это было родовое владение династии, царившей в Англии.
Александр I отправился в главную квартиру третьего партнера — императора Франца II, навстречу Аустерлицу. Под впечатлением жестокого поражения русско-австрийских войск под деревней, входившей во владения Кауницев, там, где была его свадьба, Меттерних назвал 2 декабря 1805 г. более тяжелым днем, чем 14 июля 1789 г.: «Мир потерян, Европа сожжена, а из пепла возникает новый порядок вещей или, скорее, старый порядок способствует успеху нового»[99]. Символично и то, что Наполеон после победы ночевал в замке Кауницев, в комнате Меттерниха.
Прусский министр иностранных дел Гаугвиц ухитрился найти лазейку в Потсдамском договоре. С ультиматумом в одном кармане и с поздравлениями на случай победы — в другом, он отправился вслед за Наполеоном, выжидая, чем закончится битва. Победителю он вместо ультиматума угодливо вручил поздравления. Обмануть этим Наполеона, конечно, не удалось, а позора досталось изрядно. Разбитая при Ульме и Аустерлице, Австрия не могла продолжать войну. В Пресбурге (Братислава) начались переговоры о мире. Коллоредо и Кобенцлю пришлось уйти с политической авансцены, выдвинулся вперед И. Ф. Штадион. Меттерних пребывал в крайне удрученном состоянии. Поражение Австрии сплеталось с его личной неудачей: он не смог выполнить свою миссию в Берлине. «Я постарел на тридцать лет, — писал он Генцу, — ибо последние три года эквивалентны тридцати годам любого другого века»[100]. Кайзер Франц II все же отметил старания Меттерниха в Берлине. Он был награжден большим крестом ордена Святого Стефана. Свою неудачу Клеменс объяснял главным образом предательством Таугвица. Теперь он старался заручиться поддержкой нового главы дипломатического ведомства графа И. Ф. Штадиона. В связи с его выдвижением вакантным стало престижное место посла в Петербурге, и на него прочат Меттерниха. Однако вместо российской столицы он неожиданно для себя попал в Париж.
Глава II. Парижские университеты