Помог Меттерниху и Наполеон. Ему нужен был подходящий министр иностранных дел в Австрии. В Меттернихе он такового тогда не видел: ведь бывший посол в конце концов примкнул к «военной партии» и обрел, пусть не совсем заслуженно, репутацию одного из зачинщиков войны. Всплывали фамилии представителей старой сановной гвардии: графа Цинцендорфа, барона Тугута. Но первый был слишком уж дряхлым, а второй не рискнул вновь взвалить на себя тяжкое бремя поражения. Между тем Шампаньи и австрийский дипломатический представитель в ставке Наполеона граф Бубна склоняли императора в пользу Меттерниха. Бубна, в частности, старался очистить Клеменса от подозрений в подстрекательстве к войне. По сравнению со Штадионом Клеменс был для Наполеона меньшим злом, именно от этого своего ненавистника он стремился избавиться в первую очередь.
Австро-французские переговоры о мире шли крайне напряженно. Наполеон опасался затяжной войны, которая могла бы приобрести национально-освободительный характер, как в Испании. Ему нужно было как можно скорее кончить дело и в то же время сурово наказать австрийцев. Чтобы сразу же ошеломить их, Наполеон потребовал отречения Франца I и угрожал расколоть Австрийскую империю на три части: Богемию, Венгрию и собственно Австрию. Слава Богу, габсбургских принцев было в избытке. Ультимативное требование Наполеона: либо отречение и сохранение статус-кво, либо тяжелые территориальные потери.
Местом переговоров стал Альтенбург, куда Меттерних прибыл вместе с князем И. Лихтенштейном, сменившим опального эрцгерцога Карла на посту главнокомандующего. И в этот момент Наполеон опять-таки невольно оказал Меттерниху большую услугу. Император французов заявил, что не намерен вести переговоры с Меттернихом, этим «жонглером от дипломатии», а предпочитает, как солдат с солдатом, иметь дело с князем Лихтенштейном. Наполеон не без основания опасался, что Меттерних попытается затянуть переговоры, а императору нужно было поскорее развязать себе руки. Таким образом будущий министр иностранных дел был избавлен от неприятной необходимости ставить свою подпись под крайне суровым для Австрии Шёнбруннским миром (14 октября 1809 г.). Австрийская империя теряла почти 1/3 территории и 3,5 млн подданных, должна была выплатить 85 млн флоринов контрибуции, ее армия ограничивалась 150 тыс. солдат. Франц I особенно тяжело переживал потерю Тироля в пользу наполеоновской союзницы Баварии.
«Я несу мир вместе с моей головой, император по своей доброй воле может распоряжаться и тем, и другим», — сказал по возвращении из Альтенбурга несчастный Лихтенштейн. Нетрудно предугадать реакцию Меттерниха: «Во время переговоров в Альтенбурге я легко мог бы добиться лучшего»[166], — это из письма к Лорель, в котором он, вопреки собственной версии о том, что Штадион добровольно ушел в отставку, пишет, что тот любой ценой хотел удержать свой пост. Несколько позднее в разговоре с Наполеоном Клеменс вновь затронет эту тему: «Я уверен, что никогда не заключил бы такого мира, как этот последний». И Наполеон, по словам Меттерниха, согласился с ним и сказал, что ему довелось вести переговоры со слабыми дипломатами[167].
В правящих кругах Австрии разгорелись упорные дебаты между партиями «войны» и «мира». Меттерних колебался вместе с Францем и не сразу стал апостолом партии мира. Как велико было у него смятение мыслей и чувств, свидетельствует любопытный фантасмагорический план, относящийся к августу 1809 г. Речь шла о том, чтобы идеей восстановления Польши перехватить поляков у Наполеона. Ради этого Австрия и Пруссия должны были отказаться от польских владений, собственно даже не от самих владений, а от права на них, так как Наполеон лишил Пруссию польских земель, а Австрия потеряла свою часть Галиции, полученную Россией за символическое участие в войне 1809 г. на стороне Франции. Франц I отослал этот план Штадиону, тот его, естественно, не принял, справедливо усомнившись в том, что поляки отойдут от Наполеона. Пугать этим Россию тоже не было смысла. На предложение Меттерниха Франц наложил такую резолюцию: «Сохранить в научных целях»[168].
Постоянные колебания Меттерниха, угодливость вызывали презрение у его будущего помощника «верного Гуделиста», самого опытного чиновника госканцелярии. Тот рассказывал Генцу, что на совете у кайзера 7 октября 1809 г. (за день до официального назначения канцлером) Меттерних вел себя «совершенно непоследовательно, говоря о мире и войне в соответствии с тем, откуда дует ветер»[169]. Но именно это в немалой мере обеспечило ему вожделенный пост.
168
Demelitsch F. von. Metternich und seine auswärtige Politik. Stuttgart, 1898. Bd. 1. S. 37–39.