— Что за девушка? — подался к Са-юцу Буршан, не дав договорить.
— А то никому не ведомо. — Ответил тот и, наконец, опустошил свою кружку. — Но, видать, было с этой девушкой что-то не так, раз Чёрный Гнесс не пожелал её в жертву принять и рукой Сарука остановил обряд.
— Чем же девушка могла не угодить Чёрному Гнессу? Красотой не удалась?
— Говорят, Чёрный Гнесс не принимает жертву, если она мать или ждёт ребёнка.
— Это почему так? — вступил в разговор Артур.
— Да, как же, друже!? Это понятно. — Са-юц с сожалением заглянул в пустую кружку. Буршан подвинул ему свою, полную эля. Он, слушая рассказ гостя, так и не притронулся к веселящему напитку. Гость сделал быстрый глоток и продолжил:
— Любая женщина, у которой есть ребёнок или она носит дитя под сердцем, приходится сестрой Солнцеликой Гизеры и находится под её защитой. А Чёрному Гнессу не с руки с такой сильной богиней в ссору входить. Вот он и не дал погубить сестру Гизеры. Это мы так между собой рассудили. Иначе бы обряд был свершён.
Часть 5 глава 5
Буршан встал.
— Благодарю за рассказ, добрый человек. Где ты остановился?
— В гостевом доме у Добрыни.
— Ступай в княжеский харуш. Там без платы можешь жить и кушать, сколько душа твоя пожелает. Я отдам приказ.
— Спасибо, княже, за доброту. — Поклонился Са-юц. Если он и был удивлён щедростью князя, то вида не подал и вопросов задавать ему не стал.
Буршан подошёл к Афиру и дал ему золотой:
— Благодарю, Афир, за гостеприимство! Не забудь по второй кружке гостям.
С этими словами он быстро направился к выходу. Артур поспешил за ним:
— Куда ты так бежишь? — придержал он князя за локоть.
— Как — куда!? Сначала в харуш — предупредить дозорных, что бы Са-юца беспрепятственно в лучшей комнате расположили и еду любую без платы подавали. Потом коня оседлаю и за Таней. Я ведь так виноват пред ней! Оскорбил смертельно. Слушать не захотел. Сам своими руками её другому мужчине отдал! Уж не знаю, простит ли…
— Подожди, Буршан, послушай! В нашем мире говорят: «Утро вечера мудренее». Сейчас ночь на дворе. Ну, допустим, с харушем я согласен. Слово князя должно быть нерушимо и надобно про Са-юца дозорным сказать, но… Куда ты по темноте поедешь? Ты узнал правду. Таня тебя не предавала! Надо отдохнуть перед дальней дорогой, провизией запастись, а завтра с утра пораньше мы тронемся в путь.
— Мы?
— Да. Я поеду с тобой. Дорога, судя по всему, дальняя. Негоже князю одному по лесам скакать.
— Но это значит, что она ещё одну ночь проведёт с Саруком!
— Даже если мы отправимся прямо сейчас, то доберёмся до его дома только через несколько дней. Правильно?
— Да, — угрюмо согласился князь.
— Вот видишь. Значит, это будет не единственная ночь, которую они проведут вместе. Будь благоразумен, Буршан.
Буршан задумался.
— В твоих словах, правда, Артур. — Плечи его поникли.
— Не печалься, князь. Уверен, Таня выслушает тебя и простит.
«Может, и простит, — подумал Буршан, направляясь к харушу, — а, может, и нет. Вдруг она от обиды с Саруком сойдётся? Она гордячка. Словами необдуманными погубил я своё счастье». — Сокрушался он.
Всю дорогу от харуша до дома Буршан ругал себя за свой вспыльчивый характер, за своё упрямство и молил Солнцеликого Артака о том, что бы Таня простила его и вернулась домой.
Утром, собираясь в дорогу, Буршан наставлял Эрду:
— Может, ты Мишара у моих родителей совсем оставишь до моего возвращения? Всё лучше, чем несколько раз в день носить малыша на кормление к княгине.
— Что ты, господин, говоришь такое!? Да мне за радость с малышом заниматься! И не тягостно вовсе. Или не доверяешь мне? — голос девушки дрогнул от обиды.
— Просто боюсь, что тяжело тебе одной совсем управляться. Ты ведь и дом в порядке содержишь, и стирка, и глажка на тебе, а тут ещё малыш… — попытался князь смягчить свои слова. — Да и дорога от моего дома до родительского не близкая.
— Вот и хорошо. Я с ним прогуляюсь заодно.
— Боюсь, как бы чего дурного во время прогулки не случилось, — покачал Буршан головой.