Царь Лев подождал, когда к нему поднесут Евангелие, и положил на него правую руку.
Клятва звучала немного скорбно, но в тоне, приемлемом для завершения церемониала, посвященного заключению мирного договора с одним из самых отчаянных захватчиков Византии.
Олег взял меч, взметнул его сначала к солнцу, а затем приложил ко лбу и гордо заверил:
— Клянусь своими богами, клянусь духом Перуна и духом бога Велеса, питающего плоть воинов-русичей и воинов-славян, что не изменю условиям данного мирного договора, заключенного ныне между мною, великим киевским князем Олегом, и императорами Византии Львом и Александром!
Дружинники, сопровождавшие великого киевского князя, встали и, взметнув мечи к солнцу, а затем приложив их ко лбу, троекратно подтвердили мощным хором;
— Да будет тако!
Глава 10. Зов Рюрика
Пять лет из одного края Киевской Руси в другой переливаются легенды и сказания о походе на Царьград великого князя Олега-русича, которого народ славянский называл вещим[65].
Уж он и лютый, ох как много народа поубивал-потопил, из коих много было и словенов балканских, и греков христолюбивых! Уж он и хитрый-прехитрый: вон как византийских царей обманул, двоих императоров, да синклит и патриарха, никого не пощадил, перехитрил и столько привез золота, серебра, парчовых и шелковых тканей, что из шелка пурпурного приказал паруса сшить для своих русьских ладей, а славяне, мол, и кропяными обойдутся! Это когда же славяне паруса из крапивушки деяли? Что же это мы, не умеем лен прясть да полотняных парусов не можем сотворить? Нет, и все тут! Пусть киевляне сами увидят, кто с каким богатством из похода возвращается и кто чего стоит!.. Ну, погоревали славяне, нацепили кропяные паруса и поплыли к Киеву рассказать, каков он великий киевский князь, этот русич Олег.
А тут ветер, как возьми, как разыграйся, все крапивушкины паруса растрепал, разорвал да по морю разметал! Увидел хитрый князь Олег-русич, что славянские струги к берегу просятся, приказал им сменить паруса на холстины. Так и прибыли в Киев: русичи с шелковыми алыми парусами, а славяне с парусами холстяными. Вот и ходи после этого на клич княжий, воевать, кровь проливать! — глаголили славяне одну сказку за другой, иногда горюя просто так, ради словца красного, а иногда стараясь заразить чью-нибудь душу злобной ненавистью к русичам.
Олег знал, что народ славянский любит сказки сказывать, да и чем еще можно занять себя и детей осенними и зимними вечерами, но считал для себя бесполезным делом запрещать складывать сказания о жизни и походах великого киевского князя Вещего Олега. Важнее для него было устроить жизнь в подданных ему городах так, чтобы в них расцветали торговля, ремесло, но и ратное дело при этом было бы на первом месте. Он следил сам за отправкой ладей в Новгород и Переяславль, в Чернигов и Полоцк, в Любеч и Смоленск и получил от своих бояр известие, что византийские дары доставлены в целости и сохранности и что малые князья обижаются на великого князя, что стал редко к ним заезжать.
— Будто легко на старости лет куда-то с места двигаться! — ворчал в ответ на это постаревший великий князь.
Он часами сидел в своей гридне даже в летние вечера возле любимой печи, выложенной причудливой огнеупорной керамической византийской плиткой, и, любуясь игрой огня, вел тихие беседы со своими «Лучеперыми» друзьями, детьми и внуками. Здесь часто были возмужавший Ингварь Рюрикович со своей красавицей женой, с интересом слушавший рассказ старого князя о его походах в Хазарию и Византию. Здесь всегда были Любар с Верланой, Ленк с Ясочкой. Здесь постоянно бывал Стемир со своей греческой женой, тихонько перешептывавшейся с Рюриковной, женой великого князя Олега, здесь были Карл Ингелот, именитый фриз, со своими меченосцами, иногда допускались иностранные послы и купцы, а также средняя дочь великого князя — Верцина со своим мужем епископом Айланом.
— Ну, что вы ворчите, великий князь! — улыбаясь, ласково проговорила жена Ингваря, пребывающая в самом прекрасном возрасте: ей недавно минуло двадцать три года, но детей ей боги не дали. Она любила яркие наряды и проводила много времени возле жены Стемира, пытаясь перенять у гречанки умение шить и плести кружева.
Олег любил смотреть на ее красивые наряды, напоминавшие ему наряды Экийи, любил слушать ее вопросы и меткие замечания, а иногда даже ловил себя на мысли, что ежели бы бог Святовит был милостив и сбросил великому князю лет двадцать, то он выпроводил бы Ингваря Рюриковича княжить в какой-нибудь северный или, наоборот, южный край и взял бы эту плесковскую красавицу во четвертые жены!..