Но бог Святовит хочет от великого князя Киевской Руси другого! Он хочет…
— Что ты сказал, Карл Ингелот? — спросил вдруг Олег фриза и, не ответив Ольге, повернулся к потомку знаменитого пирата Аркона.
— Я говорю, что хитрецы греки опять продержали на довольствии наших купцов не шесть месяцев, а только четыре, — проговорил Карл Ингелот, задержав взгляд на плесковской княжне.
Ольга сделала вид, что польщена его вниманием.
— Ну, стало быть, греки соскучились по моей рати! — улыбнулся Олег, наблюдая за женой племянника и чуя, что ей никто не нужен из присутствующих в его гридне мужчин.
— Нет, дядя Олег! — тихо сказала Ольга. — Рать необязательно посылать. Надо слова клятвы заверить письменным документом, как это делают все европейские короли! — ласково посоветовала она, и в гридне великого киевского князя стало так тихо, как никогда еще не бывало.
— А я думал, что тебя, невестушка, кроме красивых одеяний, не интересует ничто! А ты, оказывается, дела государевы защищать учишься! — медленно и немного растерянно проговорил Олег. — Что скажут мои «Лучеперые»? — взглянул он вдруг на Стемира.
— Устами красавицы истина глаголет! — смеясь, ответил Стемир. — Завидую Ингварю! Такую жену сумел найти! Вот это Рюрикович! — тихо проговорил он, чтобы не слышала его жена Невелла.
— Ну, коли так, то я немедля велю отправить в Царьград послов и подписать там мирный договор о правилах торговли русьских купцов в Константинополе! Пусть вечно чтят и помнят лукавые христолюбцы тот мирный договор, который заключал с ними сам Олег Вещий!
— А красавиц с собою можно взять в путь-дороженьку? — смеясь, спросил Карл Ингелот, с вызовом поглядывая на Ольгу.
— Ну нет! С красавицами я останусь, а то вас назад домой не дождешься.
В гридне завыли шутливым воем все «Лучеперые», но знали, что князь уже не шутит — надо готовить посольство, чтобы закрепить устный договор письменным документом.
Месяц спустя договор был подписан.
Олег держал пергамент дрожащими руками, читая медленно и вдумчиво:
«Мы, от роду Русьского, Карл Ингелот, Фарлаф, Веремид, Рулав, Гуды, Руальд, Карн, Флелав, Рюар, Актутруян, Лидулфост, Стемир, посланные Олегом, Великим Князем Русьским, и всеми сущими под рукою его Светлыми Боярами к вам, Льву, Александру и Константину — Великим Царям Греческим, на удержание и на извещение от многих лет бывшия любви между Христианами и Русью, по воле наших Князей и всех сущих под рукою Олега, следующими главами уже не словесно, как прежде, но письменно утвердили сию любовь и клялися в том по закону Русьскому своим оружием.
Первым словом, да умиримся с вами, Греки! Да любим друг друга от всея души и не дадим никому из сущих под рукою наших Светлых Князей обижать вас: но потщимся, сколь можем, всегда и непреложно соблюдать сию дружбу! Также и вы, Греки, да храните всегда любовь неподвижною к нашим светлым Князьям Русьским и всем сущим под рукою Светлого Олега. В случае же преступления и вины да поступаем тако…
Вина доказывается свидетельствами; а когда нет свидетелей, то не истец, но ответчик присягает, и каждый клянется по вере своей…»
— Так! Именно тако и должно быть! — сказал он, улыбаясь, и продолжил чтение:
«Русин ли убиет Христианина или Христианин Русина, да умрет на месте злодеяния! Когда убийца домовит и скроется, то его имение отдать ближнему родственнику убитого, но жена убийцы не лишается своей законной части…»
Олег прочитал третье условие договора и нахмурился: «Да! О наследии жен и дщерей думать надо всегда!..»
«Кто ударит другого мечом или каким сосудом, да заплатит пять литр серебра по закону Русьскому; неимовитый же да заплатит что может… да клянется по Вере своей, что ни ближние, ни друзья не хотят его выкупить из вины: тогда увольняется от дальнейшего взыскания…
Когда Русин украдет что-либо у Христианина или Христианин у Русина и, пойманный на воровстве, захочет сопротивляться, то хозяин может убить вора и не бысть за то наказуем.
Когда ветром выкинет Греческую ладью на землю чуждую, где случимся мы, Русь, то будем охранять оную вместе с ее грузом, отправим в землю Греческую и проводим сквозь всякое страшное место до бесстрашного…». Олег читал без устали, бормоча про себя особо понравившиеся выражения, а иногда вытирал слезы, текущие помимо его воли. «Ах как жаль, что стал я так стар, что не мог сам… Надо бы отблагодарить моих верных «Лучеперых», да и христиан тоже. И Исидор, и Айлан знают, что делают! Помогли и слог, и суть определить. Гляди-ка, все изложили так, как я и требовал!» — бормотал про себя великий князь и гордо прочитал следующие строки: