Ну, ладно, бывает в пылу сражения такое, что голова отделяется от туловища. Поэтому братья принялись за поиски черепа предводителя своры. Однако, не обнаружив его и по прошествии довольно долгого времени, они пришли к выводу, что гномы, отступая, захватили голову Гиргаса с собой: башка предводителя орков была украдена!
— Будут неприятности, — высказал предположение Бальбок.
— Шнорш, — буркнул Раммар.
В переводе на человеческий язык слово больбоуг обозначает поселение или деревню. Но в действительности человеческий язык передает значение этого слова не до конца, потому что больбоугом орк называет только ту деревню, в которой он родился, а все остальные деревни называются куун, то есть чужие.
Поскольку по этой причине оркам никогда не приходило в голову давать своим деревням и поселениям имена — ведь разговаривая между собой, они знали, о какой именно деревне идет речь, — то со временем это привело к большой путанице. Когда бы ни заходила речь о больбоуге, племена начинали спорить, о чьей именно родине идет речь, и были такие хронисты среди людей и карликов, которые утверждали, что поражение орков во Второй войне среди прочего объясняется тем, что никогда нельзя было точно знать, где нужно собрать войско.
Раммар и Бальбок были далеки от подобных размышлений, когда на четвертый день после битвы в пограничных землях вернулись в ту область, где обитало их племя. Еще издалека они учуяли запах гниения, витавший над пещерами и ассоциировавшийся для всякого орка с уютом. А учуяв еще и запах свежетушеной человечины, Бальбок и вовсе почувствовал себя дома.
— Наконец-то! — сказал Раммар, сворачивая в ущелье, на отвесных склонах которого располагались пещеры и домики больбоуга. — Для начала я хочу как следует глотнуть кровавого пивка, а потом завернусь в гниющую листву в нашей пещере и буду несколько дней спать.
— Да, — негромко ответил Бальбок. — Если нам позволят.
— Что такое? Ты опять за свое? — Раммар раздраженно покачал головой. — Сколько тебе говорить, что беспокоиться не о чем. Я уж как-нибудь растолкую Грайшаку историю с головой Гиргаса.
— Но закон говорит…
— Мне все равно, что там говорит закон. Гномов было больше, а головы Гиргаса после битвы не было на месте. И что нам было делать? Быстренько новую вырезать?
— Но закон…
— Да прекрати же ты наконец! — набросился Раммар на брата. — Если ты еще раз что-нибудь скажешь про закон, я убью тебя голыми руками, ты меня понял?
— Да.
— Очень хорошо. Ты просто молчишь и предоставляешь мне слово, уразумел? Тогда все будет в порядке, вот увидишь.
Бальбок уже не спорил, и Раммар посчитал, что дело временно улажено. Он гордо поднял вверх штандарт своры (точнее, то, что оставили от него гномы) и понес его по скалистой дороге в ущелье. По обе стороны узкой тропинки возникли мрачные фигуры — воины, охранявшие вход в больбоуг, и выставили вперед свои сапараки.
— Эй, вы там! Какой пароль?
— Уничтожай, — небрежно ответил Раммар. — Но почему ты спрашиваешь, Ленивый? Что, не узнаешь нас? Я — Раммар, а это — мой брат Бальбок.
— Не знаю я, кто ты такой! — недовольно проворчал капитан стражи. — Не могу же я знать в харю всех, живущих в больбоуге. А что это с вашим штандартом? И где ваш предводитель?
— Мертв, — просто ответил Раммар. — Гномы.
— А где вы дели его голову? Закон говорит…
— Знаю я, что говорит закон, — вздохнул Раммар и укоризненно взглянул на Бальбока, как будто это он допустил этот разговор. — Просто пропустите нас, мы пойдем к Грайшаку и объясним ему ситуацию.
— Вы точно этого хотите? — Капитан поднял бровь над единственным оставшимся глазом — второй он потерял в битве. — На вашем месте я бы как следует подумал. Грайшак в этом деле шуток не понимает.
— Я тоже! — недовольно проворчал Раммар, и стражники отступили, пропуская их. Братья спустились по выдолбленной в скале лестнице и очутились в своей деревне.
Орки архитекторами не были — талант их заключался не в том, чтобы что-то возводить, а скорее в том, чтобы во что-нибудь вгрызаться. Соответственно, жили они либо в пещерах, созданных самой природой, либо в развалинах того, что осталось от других. В больбоуге, где жили Раммар и Бальбок, встречалось и то и другое. Пещеры, зиявшие в отвесных скалах по обе стороны ущелья, были естественного происхождения, но они служили кому-то жилищами задолго до того, как здесь осело племя Грайшака.