Собирал Ярослав старейшин, а пришла целая толпа. Кроме тех, с кем он желал поговорить, прибыли еще и волхвы да жрецы, да прочие уважаемые люди. Не все, конечно, но во множестве. Мало ли дело серьезное? Вот, по минувшей осени удалось отбить огромное вторжение викингов. Чудо, да и только. Обычно никто бы в племени с такой большой вооруженной толпой и сталкиваться не рискнул. Опасно. Слишком опасно. А тут — раз — и играючи их разбили. Отчего репутация Ярослава оказалась крайне задрана в небеса. И уважение великое. Вот и решили прийти да послушать. Мало ли, что интересное скажет? Поэтому получилось, по сути, собрание палаты представителей восточной части кривичей в почти полном составе.
Ярослав для этих зрителей не стал выдумывать ничего нового. И зарядил «туже самую шарманку». Знай себе рассказывать о том, какая страшная угроза над ними всеми нависла. О том, что жить стали лучше, жить стали веселее. И всем вокруг завидно. И все вокруг хотят их ограбить. Ну и так далее.
— Враг у порога! — Вещал наш герой, удивленный и воодушевленный таким вниманием слушателей. Ведь, в отличие от обитателей Гнезда, представители племени еще не привыкли к тому, что Ярослав им по ушам ездит. Это горожан он считай третий год прокачивал. А этим было в новинку такое. Тем более, что парень старался и пытался учесть опыт выступления перед горожанами. Но это оказалось плохой идеей. Коллектив другой и страхи иные. Эти люди не боялись, что их разграбят. Они ведь жили не общей кучей концентрированной, а равномерно размазанным слоем вдоль речных террас и особого имущества не имели. По сравнению с обитателями Гнезда во всяком случае.
— Ну придут. И что нам с того? — Воскликнул кто-то из присутствующих.
— Да! — Крикнул его сосед. — По лесам чай лазить не станут.
— Потопчутся и уйдут!
— Вы знаете, что такое полюдье? — Поинтересовался Ярослав с нескрываемой улыбкой.
— Нет, — напряглись старейшины.
— Это дань. Ее форма. Это когда дружина вражеская по осени идет в племя и живет с его запасов. Да отнимает, что душа их пожелает. Меха, корм, женщин. У по весне уходит в поход. Вполне обычная практика при завоевании племен. У вас нечего брать, так что если завоеватель придет, то вас он поставит в положение именно такого данника. И станет кормиться с вас, забирая все ценное, что найдет во время ежегодных обходов. Осенью и зимой. А зимой ведь в лесу не спрячешься. Следы видны.
— Много ли они по лесам набегают?
— Ежели викинги, то много. У них в своих землях чай не зной круглый год. И знаю они что в лесах, да снегах делать. А ежели хазары, то они по весне будут приходить. И это не легче. Хочешь не хочешь платить им придется. Иначе пройдут вдоль рек, да разорят все посевы[1]. И с чего потом жить? Вон племена славян, что живут ниже по Днепру сидят тихо и не рыпаются. И дань хазарам платят, понимая, что выбора у них по сути нет. У них — нет. А у нас — есть.
— Что, и против хазар?
— И против хазар.
— Ври, да не завирайся! — Хохотнул кто-то из незнакомых Ярославу жрецов.
— Помолчи балаболка! — Рявкнул на него Роман, бывший до принятия христианства Ратмиром — волхвом Перуна. Свое старое занятие он не оставил, но именовался уже иначе.
— А то что?
— А то вызовет тебя Ярослав на поединок за оскорбление да наколет на копье, как лягушку безмозглую.
— Так и наколет!
— Ты мне не веришь?
— Поручишься?
— Поручусь. Я видел его поединки. Не тебе с ним тягаться. Да и войско водить он умеет. Разумеет в том немало. Видно у ромеев крепко учился.
— Ну… — скептично потянул этот болтун, растянув лыбу, но столкнувшись с спокойным как у удава взглядом Ярослава, осекся. Никаких эмоций. Это пугает. Особенно в такой ситуации.
— И что ты предлагаешь? — Спросил Роман.
— У ромеев, про которых ты сказывал, было в свое время выдумано решение нашей беды. При Диоклетеане, почитай, как шесть веков назад. У него ведь тоже были неприятности — отовсюду незваные гости лезли, а воевать нечем.
После чего он им рассказал свою концепцию, действительно, в целом, основанную на идеях Диоклетиана[2]. Раз в пятнадцать лет все союзные рода кривичей должны теперь выставлять ему рекрута-мужчину[3], здорового телом и духом, возрастом не моложе четырнадцати и не старше шестнадцати лет. По одному с каждой сотни взрослых обоего пола. То есть, тех, кому больше четырнадцати. Потому как именно в этом возрасте в среднем и становились взрослыми в это время. По сути — с момента полового созревания. Детей заделать можешь? Можешь. Все. Взрослый. И никаких послаблений[4]. Конечно, кто-то раньше, кто-то позже. Но именно на четырнадцатое лето эта зрелось наступала практически у всех.