Трудно, но благодаря неожиданному предложению Руса у Словена появилась большая цель, настолько большая, что он готов посвятить ей всю свою жизнь, пожертвовать чем угодно. И князь не жалел ни себя, ни людей. Каждый миг этой новой жизни он отдавал мечте, требуя, чтобы то же самое делали и остальные.
Первой перемену почувствовала Полисть. Словен стал не просто невнимателен к жене, он легко раздражался, даже приходил в ярость от ее попыток хоть как-то упорядочить жизнь.
К чему заботиться о пропитании и удобстве для сна? К чему вообще о чем-то заботиться?! Какая разница, разбит ли горшок, порвана ли одежда, набит ли живот, люди валятся с ног от усталости? Вот дойдем до Рипейских гор, там и будем отдыхать, вкусно есть и много спать. А пока все силы нужно бросить на то, чтобы идти скорее…
Слушая такое, Полисть содрогалась. Однажды она осторожно спросила, что будет, если поход продлится долго, очень долго, ведь Тимар сказал, что пройдет много лет… Словен расхохотался в ответ:
– Значит, много лет будем спать под возами и есть сырое мясо! Потерпи!
– А если… мы совсем не найдем…
Договорить не успела. Словен, словно обезумев, схватил ее за руку, подтащил к себе и зашипел в лицо:
– Не смей сомневаться, слышишь?!
Испуганная Полисть закивала, мысленно клянясь больше никогда не задавать мужу таких вопросов.
Но перемены в нраве Словена заметила не только его жена, все обозники почувствовали, что князь стал резким, иногда даже злым. Тимар решил поговорить со Словеном.
– Почему ты не собираешь сход? К чему все решать самому? Один ум хорошо, а несколько лучше.
– Кого собирать? Ворчуна? Или, может, Славуту?
– И без Ворчуна есть кого. Ратмира, Горобоя, Колоту, Инежа… Почему с братом не советуешься?
– С Русом? Он совсем мальчишка!
– Но он многое примечает и хорошо соображает.
Словен решил высказать свою боль:
– Тимар, я о другом думаю. Род – это несколько поколений. Это старики, люди средних лет, молодежь и дети. Старики – мудрость предков, средние – опыт живущих ныне, а у нас их почти нет, в обозе много молодежи. Без стариков ими трудно управлять, кто передаст им знания, научит жить?
– И ты об этом задумался?
– А кто еще?
– Рус давно уже задавал мне эти вопросы. Вы правы: хорошо, что в обозе много молодых, так легче идти, но плохо, что их некому учить… Исправить ничего нельзя, потому придется учить нам с тобой. И новому Роду нужен новый волхв.
– А… ты?
– Я уже стар, Словен, а чтобы стать волхвом, одного лета недостаточно.
– Кого? – просто поинтересовался князь, хорошо понимая, что старик уже все продумал.
– Хочу твоего сына Волхова. Он мальчишка способный, знает уже многое, если захочет, из него выйдет сильный волхв. Слово отца…
Конечно, самому бы князю волховать, но Словена никогда к этому не тянуло, а сын – это хорошо, потому согласно кивнул.
Немного поговорили о Волхове, потом князь все же поинтересовался:
– Почему Рус спрашивал тебя?
– Он тоже князь и заботится о Роде.
– Князь… – рассмеялся Словен. Нет, о Роде придется многие годы заботиться только ему.
– Ты почему Полисть обижаешь невниманием?
– Это она тебе пожаловалась? – У Словена заходили желваки.
– Ты плохо знаешь свою жену, Словен. Она никогда не станет жаловаться. И без жалоб вижу.
Не зная, что ответить, князь поморщился:
– Это с чего?
– У счастливой женщины глаза блестят, и она их блеск прячет, чтоб не сглазили. А у несчастной не блестят, но тоже прячет, чтобы не заметили.
– Так какая разница?
– Я заметил.
– Тебе показалось.
– Словен, Полисть хорошая женщина, если она тебе не нужна, отпусти к Русу.
– К кому?! – вытаращил глаза князь.
– Брату отдай.
– Зачем она ему?
– Рус давно на Полисть заглядывается, неужто не видишь?
– Он сам подсказал мне на ней жениться…
– Чтобы девушку от смерти спасти. Он не мог жениться без позволения князя как старшего брата, а ты мог, ведь ты был вдовцом.
Словену стало досадно. Полисть ему нравилась, хотел взять за себя, но не хотелось враждовать из-за жены с Хазаром. Но чтоб девушка и Русу нравилась, такого не замечал. Была еще одна причина досады – ревность к брату. Строптиво проворчал:
– Но и Полисть ко мне тянуло, сама говорила.
– Вот и не упускай этого. Не порть жизнь Полисти и себе, другой такой тебе не найти.
Тимар уже пожалел, что сказал Словену о Русе, теперь князь будет маяться ревностью. Но если сделанное можно переделать, то сказанного не воротишь, как ни жалей. Оставалось надеяться на разумность Словена.