Уместно будет немного рассказать о судьбе старшего из морских офицеров Максутовых. На 120-пушечном корабле «Париж» Павел Максутов участвовал в Синопском сражении. И был он флаг-офицером у второго флагмана контр-адмирала Ф. Новосильцева. Эскадра Ф. Новосильцева подошла к Синопу немного позже эскадры П. Нахимова, но приняла самое активное участие в сражении. Вроде бы простые для лейтенанта обязанности — передавать приказы адмирала. Но одно дело передавать их устно или пакетами. И совсем другое — командовать эскадрой, облекая приказы адмирала в сигналы из нужных комбинаций флагов. В русском флоте были случаи, когда эскадры не понимали сигналов флагмана. И не всегда удавалось избежать трагических последствий этого. Чтобы исключить неразбериху в боевом управлении кораблями, на должность флаг-офицера командующие выбрали из лучших кандидатов. Первой заботой командующего эскадрой всегда будет обеспечение надежности управления вверенными кораблями и людьми. И пусть каждый исполнит свой долг. Кораблем «Париж» в том сражении у турецкого берега командовал капитан 1 -го ранга В. Истомин. Судьба была милостива к команде корабля: убит — один, раненых — восемнадцать. Возможно, что и Дмитрий Максутов успел послужить под началом В. Истомина на фрегате «Кагул».
За отличие в делах при уничтожении турецкой эскадры на Синопском рейде Павел Петрович князь Максутов 1-й был награжден орденом Святого Владимира IV степени с бантом и пожалован годовым окладом. После затопления кораблей Черноморского флота лейтенант оборонял 4-й бастион Севастополя, руководил вылазками с «примерным самоотвержением и усердием». За особую храбрость и мужество при защите Севастополя был Всемилости-
вейше награжден чином капитан-лейтенанта. Получил ордена Анны III и II степеней, золотую саблю с надписью «За храбрость». Был у него ангел-хранитель. По семейным преданиям, князь был адъютантом самого адмирала П. Нахимова. В послужном списке сказано «старшим адъютантом и помощником начальника артиллерии 2-го отделения оборонительной линии г. Севастополя». Еще в официальных документах указано, что Павел Максутов командовал успешной вылазкой против неприятеля по «поручению генерал-адъютанта Корнилова». П. Нахимов в послужном списке князя не упомянут. Но будем следовать легенде, освежающей канцелярские строки. Павел Степанович Нахимов имел обыкновение объезжать протяженные севастопольские позиции верхом. Имел он еще одно обыкновение ходить в эполетах, так заметных вражеским стрелкам. Поэтому свита адмирала, как только достигала передовых рубежей, всегда подвергалась огню неприятеля. Павел Степанович попросил Павла Петровича раскурить трубку. Тот слез для этого с коня. В это время над позицией пронеслась неприятельская граната. Многих убило или ранило. Моряк, вовремя покинувший седло, отделался контузией. В тот раз повезло и П. Нахимову. Не раз гранаты рвались там, где только что находился Павел Максутов. Например, только покинул палатку, «не долежав положенного ему срока отдыха» десяти минут, как в нее попала бомба. Но и офицеру досталось. Перечисление севастопольских ран и контузий Павла Петровича занимает целый абзац в Послужном списке. Поэтому, когда капитан 1 -го ранга Павел Максутов стал таганрогским градоначальником, ему высочайше было разрешено «носить во всех случаях вместо шляпы фуражку и ходить с помощью трости». Так и дослужился он в фуражке и с тростью до контр-адмирала. Но это еще будет. А в тот бесперспективный послевоенный 1857 год Павел Максутов уволился с военной службы на коммерческие суда. Поступил он в только что созданное Русское общество пароходства и торговли (РОПиТ) и получил в командование пароход «Юнона», много больше военного тендера. Главное правление общества находилось в Петербурге, на Невском, а управляющая контора — в Одессе. Потеряв военный флот на Черном море, Россия возрождала коммерческий, в первую очередь паровой. Дескать, потом посмотрим, кто кого. Общество пароходства и торговли взяло выверенный государственный курс на привлечение и сохранение профессионалов — морских офицеров и нижних чинов. Не зная того сам, старший брат Павел Петрович торил дорогу остальным братьям. Сын князя Дмитрия Петровича последует по стопам дяди и тоже переедет в Одессу служить на коммерческих судах, но уже в Доброфлоте. Пока же у князя не было не то что сына, но даже и невесты. Жениться офицеру разрешалось с 23 лет, но князь не торопился.
Трудно реконструировать события зимы 1857/58 г. Корабельного писаря не интересовали дела князя Д. Максутова, не бывшего в кампании. Так сложилось на флоте, что старший офицер находится на борту практически безотлучно, почти живет на корабле даже во время длительных стоянок. Является он и первенствующим лицом в кают-компании, поддерживающим корпоративный дух. Хорошим старшим офицером мог быть только очень уважаемый человек. Князь не зря получал свое жалованье в море и на берегу. Он стоически переносил рутинную работу и береговую скуку. Петербург все-таки — не Николаевский пост. Почти наверняка можно утверждать, что князь не мог пропустить бал в Морском корпусе, традиционно открывающий сезон в Петербурге. Каждый офицер испытывал слабость показаться в своем учебном заведении в солидном звании и при орденах. Можно предположить, что Дмитрий Петрович прочитал с большим интересом вышедшие в Петербурге в 1858 г. очерки путешествия Ивана Гончарова в двух томах, названные «Фрегат «Паллада». Это ведь и о нем написано. И сравнить было с чем, особенно в описании Нагасаки и путешествия по Сибири. Ведь курьер Д. Максутов шел в том еще свежем в памяти 1854 году до Якутска почти след в след И. Гончарову, потом обогнал его. А заодно уж и будущего историографа РАК П. Тихменева, в ту пору лейтенанта. Утомленный переходами литератор не заметил пронесшегося вихрем офицера и потому не нашел ему места в своих очерках. Что там лейтенанта. Не заметил или не захотел заметить коллежский асессор даже начальника Амурской экспедиции контр-адмирала Г. Невельского.
Японские дела, в которых участвовал князь Д. Максутов, получили ожидаемое продолжение. В 1858 г. в Японии было открыто русское консульство, которое возглавил хлебнувший лиха в военное время И.А. Гошкевич, ставший уже надворным советником. Морским представителем в Хакодате был назначен лейтенант Павел Николаевич Назимов, родной брат Николая Назимова, приведшего впервые «Оливуцу» в японские воды. В тот год П. Назимов был самым дале-
ко посылаемым офицером флота. Но Д. Максутов предчувствовал, что его зашлют много дальше П. Назимова.
Навигация следующего 1858 года для князя была короткой. Д. Максутов провел в плавании под парами по Финскому заливу целых шесть дней плюс в два раза больше на якоре. Командир привел корабль на зимнюю стоянку 20 октября. А уже в ноябре князь испросил отпуск на 28 дней. Возможно, он серьезно подумал о браке и о переводе с корабля. Если первое предложение офицер делает сам, то второе делают ему. За время войны вырос не только сам князь, но и его покровители. Князю предложили береговую должность, но весьма необычную. Князю предстояло стать помощником Главного правителя российских колоний в Америке и отправиться в Ново-Архангельск.
Для Памятного листка в 1858 г. нашлись достойные события:
нояб. 16. Познакомился с Аделаидой Ивановной Бугиман.
дек. 12. Назначен помощником главного правителя Р.А.колоний.
дек. 20. Сделал предложение А. И. Бугиман.
дек. 22. Получил согласие Аделаиды Ивановны.
Брак и перевод с флота — не просто совпавшие в пространстве и во времени события. Назначение в колонии требовало некоторой основательности. Ведь убыть предстояло на пятилетний срок. Высочайший приказ по флоту № 231 о назначении капитан-лейтенанта Д. Максутова помощником Главного правителя Российско-Американских колоний состоялся 19 января 1859 г. Декабрьская дата, которую записал князь в Памятном листке, относится к окончательному решению директоров РАК.
Начнем с главного — с назначения. Дела семейные чуть ниже. Дмитрия Петровича пригласили в весьма уважаемую компанию, с которой он соприкасался только по касательной. Он видел фактории РАК в портах Аяне и Петропавловске, а также в Николаевском посту. Ничего интересного — склады, меха, торговая суета. Знал он и некоторых офицеров, служивших в компании. Прежде всего Ф. Врангеля и В. Завойко. И пример хороший, и проторенный ими путь весьма перспективен. Теперь князю предстояло прибыть не в захолустную факторию, а в весьма престижное здание на Мойке, 72 и самому разобраться в хитросплетениях Главной конторы Российско-Американской компании. Слово контора восходит к латинскому запутанный. Князь мог еще как-то разобраться в ее писаных правилах, но в правилах неписаных, но не менее строгих разобраться было шансов мало. Даже если были доброжелательные подсказчики.