Личные записи князя не объясняют причин его финансового неблагополучия. Нет записи о назначении на какую-либо достойную должность между 1873 и 1879 гг. Есть только странная запись в Памятном листке. Вернее, ее отсутствие. Проставлена дата 15 апреля 1875 г. Но почему-то Дмитрий Петрович передумал записывать это ^
событие. В 1877 г. он сделал запись о смерти брата Георгия. А потом отметил весьма существенное:
1879 июля 3. Объявлена моя несостоятельность.
Вполне возможно, что князь в это время оставил правление какого-то коммерческого предприятия. Это был не его личный выбор; он представлял в этом коммерческом предприятии интересы или государства, или весьма влиятельных лиц этого государства. Интерес у этих влиятельных лиц пропал, и князь был отозван из правления. А вот денежки эти уважаемые компаньоны попросили вернуть. Управлял князь чужими деньгами, а отвечал своими. История довольно банальная. В «Послужном списке» указано, что месяцем раньше объявления несостоятельности Дмитрий Петрович был назначен приказом главного командира С.-Петербургского порта №153 временным членом военно-морского суда при Петербургском порте. Размещался суд в Новой Голландии, совсем близко от здания Главного правления РАК. Примечательно, что образован он был в период развития судебной реформы в июне 1867 г. Когда князь был занят подготовкой к сдаче дел в Русской Америке, ему уже было приготовлено последнее место службы. Разумеется, не покровителями, а судьбой. Такое вот не первое и не последнее нумерологическое изыскание автора. Суд решал дела всех военно-морских чинов, кроме нижних. Есть основание считать, что состав суда должен был блюсти свою репутацию, и никто бы не назначил даже временным членом военно-морского суда офицера сомнительных качеств. Значит, финансовое неблагополучие Д. Максутова не сказалось на его репутации. А затянувшийся не на один год процесс о несостоятельности князя начальство, по большому счету, не интересовал.
Так князь оказался в плену новозаветного «Не судите, и не судимы будете». Автору как-то довелось обратиться к полной цитате евангелиста Луки (6:37): «Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете». В русском тексте не судите и не осуждайте практически сливаются, потому что употреблены однокоренные слова. В английском или испанском переводах, в частности, используются слова, образованные от разных корней. Пользуясь двуязычным Евангелием Гедеоновых братьев, автор сделал перевод известных строк на родной язык. Получилось не совсем гладко, но открылся ускользавший смысл слов Учителя: не судите, и не будете судимы, не выносите приговору и вам его не вынесут.
_£2^
Снижение напряженности службы князя позволяет автору вернуться к описанию его семейных дел. По приезде в Петербург Максутовы жили на улице Миллионной, потом на Захарьевской и уж затем в Басковом переулке. Район достаточно статусный. Складывается впечатление, что сам князь старательно выбирал место жительства все дальше и дальше «от центра». Даже не от Зимнего дворца, а от здания Главного правления РАК на Мойке.
Миллионная — улица, соединяющая Марсово поле и Дворцовую площадь, идущая параллельно Дворцовой набережной. На ней размещались казармы Преображенскою и Павловского полков, штаб Гвардейского корпуса и Русское императорское историческое общество. Много позже описываемых событий судьбе было угодно разместить на этой улице известный Военно-морской архив. Дом № 35 по этой улице — это тот самый с атлантами, уже вход в Эрмитаж. Частному дому и не втиснуться. Но именно Миллионную как первый петербургский адрес упоминает старший сын князя Александр Дмитриевич. Выбор семьи Максутовых пал на весьма престижную улицу вовсе не потому, что у вернувшегося «американского» правителя были весьма приличные деньги и перспективы. Дело в том, что после продажи здания Главного правления у Синего моста летом 1867 г. столичная контора компании была перенесена в дом купца 1 -й гильдии А. Бетлинга на Миллионной улице. Там и нашел временный приют приехавший из колоний князь. Временный потому, что уже в 1870 г. Главное правление перевели в дом надворного советника С. Пиотровского в переулке с символическим названием Глухой. После ликвидации компании в 1871 г. этот переулок затерялся под названием Максимилиановский. А Максутовы успели подобрать к тому времени квартиру на Захарьевской.
От Марсова поля, миновав Летний сад, можно выйти на Французскую набережную, свернуть на Литейный. После первой улицы — Шпалерной — как раз и будет Захарьевская. Но это уже за Александровским (Литейным) мостом, построенным в 1875—1879 гг. Параллельные улицы, Захарьевская и Сергиевская, а также Басков переулок перпендикулярны Литейному проспекту.
Вот, пожалуй, и вся география петербургской жизни князя Максутова. Последний путь его поведет далеко за Обводный канал, за Московские ворота, где в стороне от Забалканского проспекта стоит Новодевичий монастырь. Первоначально этот проспект именовался Царскосельским. В 1878 г., после героической войны за ^^
освобождение болгар, проспект переименовали в Забалканский. Последнее его название — Московский.
В «свидетельстве на жительство в России повсеместно и бессрочно», выданном Александру Максутову, старшему сыну Главного правителя, указаны следующие адреса: Литейный проспект, Сергиевская улица и Невский проспект — «Большая Северная Гостиница». Не раз перестроенная гостиница, выходящая на Николаевский вокзал, дожила до наших дней. Автору не хочется возвращаться к названиям ленинградских улиц Халтурина, Каляева, Воинова и тому подобным. Город и сам запутался в переименованиях.
По воспоминаниям старшего сына Главного правителя, квартира в Басковом переулке была большая, наполненная гувернерами и гувернантками. Детей в семье было много. Только мальчиков в княжеском доме обитало трое: сыновья Александр и Дмитрий, родившийся в 1870 г., а также их двоюродный брат Александр Талаев. На Елизавете Талаевой был женат брат Дмитрия Петровича Павел, остававшийся на Черном море. Братские отношения всегда цементировали род Максутовых. Поэтому близкого родственника готовили к поступлению в Морской корпус наряду со своими сыновьями. Князь Дмитрий Петрович прекрасно знал, что основным ходатаем по делам всего княжеского рода был когда-то не его отец, а дядя, поэтому и сам старался заботиться о племяннике. Мальчишки часто играли в «индейцев и бледнолицых». Это вовсе не специфическая мода семьи. Просто появилась «индейская» литература, разумеется переводная. Самым главным индейцем по праву считал себя старший сын князя Александр. С детских лет братья Максутовы поколения 60—70-х гг. избегали критики всего того, что касалось Аляски. Семейные предания возводили Русскую Америку в культ, а отца — в самые первые противники ее продажи, а значит, в патриоты.
Много собиралось в квартире Максутовых и девочек. Поскольку у многих имена совпадали, то все получали прозвища. Была одна Анастасия, дочь Петра Петровича, ее сестры Александра (Саша Петровна) и Екатерина (Катя Петровна). Дочь кузена Василия Николаевича, проживавшего постоянно в своем имении под Петербургом, звали Катя Васильевна Еще одна Катя, дочь Павла Петровича, звалась Катей Павловной. Были также дочери самого Дмитрия Петровича Мария (Мяка) и Ольга (Лека), а также Саша-девочка, названная, чтобы отличать ее от Саши-мальчика (Американца). Постоянно бывали в семье и весьма далекие родственники — такие как дети
сестры жены Василия Николаевича Максутова — Лиза, Костя и Федор Рерберги. Все дети были дружны между собой и впоследствии поддерживали друг друга в трудные годы войн и революций.
В «смутные» для семьи годы князь занимался устройством судьбы детей. В 1876 г. родилась Мария, а в 1877 г. — Ольга. А дочь от первого брака Нелли к этому времени оказалась уже на выданье. Она вышла замуж в 1879 г. Ее избранник Михаил Ягн был племянником сенатора и нигилистом. Жизнь у молодых не сложилась. В семье считали, что Нелли из-за мужа отравилась серными спичками. Мучительная смерть.