Андреевский флаг развевался над кораблями бывшего императорского флота до 29 октября 1924 г. Дата приведена по новому стилю, на который Русская эскадра перешла с момента прибытия в Константинополь. Андреевский флаг, под которым черноморские моряки вступили в войну 10 лет назад, был передан в Общество офицеров
Российского Императорского флота в Нью-Йорке. Князь Дмитрий Дмитриевич-старший мог видеть этот флаг, так как был принят в Общество в 30-х гг. прошлого века. Но сам он в Бизерте не был. Есть сведения, что в Бизерте служил некий подпоручик Николай Максутов. Возможно, он был бековской линии. Среди морских офицеров, оставивших Россию в 1920 г., упоминается некий князь Ислям А. Максутов, выпускник ораниенбаумской Школы прапорщиков флота (мичманов военного времени). Соотнести его с какой-либо ветвью рода русских князей Максутовых не представляется возможным.
Команды транспортных судов оказались в более выгодном положении; их в Тунис не загоняли. Более того, за них можно было получить деньги в первую очередь. Это не боевые корабли продавать, которые лучше было приберечь на случай следующей войны. Поэтому команды транспортов много раньше команд военных кораблей оказались предоставленными сами себе. Дмитрий Дмитриевич сумел выехать в Сербию. Сам он признался, что оставил «милую, радушную, гостеприимную, братскую, близкую по духу Сербию» только в 1923 г. в поисках куска хлеба. Затем недолгое пребывание в Париже, который стал признанным центром русской эмиграции, смирившейся с исходом. Русскому морскому офицеру повезло устроиться на нефтеналивное судно «в кочегарном звании». С 1933 г. Д. Максутов получил должность на пассажирских линиях США. В это время в США возрождался интерес к русскому наследию на Аляске, многим географическим объектам давались имена деятелей РАК. Заинтересовался семейным прошлым и сын последнего Главного правителя российских колоний. Работая на тихоокеанских линиях компании «Грэйс лайн», он в своих странствиях смог добраться только до Сиэтла и опубликовал некоторые отцовские документы, касающиеся Русской Америки.
Православный священник, живший до 1940 г. на Аляске, отец Андрей (Андрей Петрович Кашеваров) в письмах Дмитрию Дмитриевичу подчеркивал: «Вы наш, Вы Аляскинский». Креольская семья Кашеваровых была хорошо знакома с семьей Максутовых по Русской Америке. Поэтому отец Андрей мог считать прибытие Дмитрия Дмитриевича в Америку возвращением на родину, хотя бы в утешение.
С 1937 г. князь Дмитрий Дмитриевич Максутов жил в Нью-Йорке, состоял в Обществе бывших русских морских офицеров в Америке. Умер он в январе 1952 г. в Вайнленде (штат Нью-Джерси, США).
Похоронен на кладбище Свято-Троицкого монастыря в Джордан виде (штат Нью-Йорк). Сын последнего Главного правителя Русской Америки не дожил до 1959 г., когда президент США Д. Эйзенхауэр объявил Аляску 49-м штатом.
Наверное, Дмитрия Дмитриевича-старшего можно считать последним русским морским офицером в роду Максутовых.
В 2005 г. в Санкт-Петербурге вышла книга Н. Рождественской «Морские судьбы за границей». Основываясь на «Бюллетене Общества бывших русских морских офицеров в Америке», выходившем в 30—40-х гг. в Нью-Йорке, Нина Петровна составила биографические статьи о многих морских офицерах-эмигрантах. Есть там страницы, посвященные Дмитрию Дмитриевичу Максутову-старшему.
Родство с царскими офицерами постоянно угрожало ссылкой или какой другой расправой Дмитрию Дмитриевичу-младше-му, внуку последнего Главного правителя. Да и сам он был белым офицером.
В 1906 г. Дмитрий поступил в Одесский Кадетский корпус, прервав морские традиции семьи. В 1913 г. он закончил корпус со средним баллом 11,95 из 12 возможных и получил права 1-го разряда вольноопределяющихся или 1 -й степени поступающих на военную службу по жребию. Кадет выбрал Военно-инженерное училище в Петербурге. Молодой человек успел закончить только ускоренные курсы радиотелефонии и получил назначение на Кавказский фронт. В августе 1914 г. началась «Вторая Отечественная» война, как ее тогда именовала русская пропаганда. Молодой князь был награжден, получил чин поручика и поступил в школу военных летчиков в Тифлисе. Возможно, авиацией молодой человек заболел еще в Одессе, уже имевшей в 10-х гг. XX в. свой аэроклуб. У всех на устах были имена одесских воздухоплавателей и летчиков Александра ван дер Шкруфа и Сергея Уточкина. Уже в это время над Одессой успел полетать на самолете И. Заикина очень внимательный наблюдатель А. Куприн.
Может быть, в душу князя запало Обращение Великого князя Александра Михайловича в первые дни войны.
«Грозный час испытания настал. Германия, вековой враг славянства, объявила России войну и, в союзе с Австрией, желает посягнуть на Могущество Нашей Дорогой Родины. По слову Своего ДЕРЖАВНОГО ВОЖДЯ, Русский Народ, как один человек, встал на защиту Своего Отечества.
Высочайше учрежденный Особый Комитет по усилению военного флота на добровольные пожертвования, давший Флоту и Армии, за десятилетнее свое существование, 23 боевых судна и подготовивший значительное количество военных летчиков, несущих, б ня-стоящее время, боевую службу, направил ныне все свои средства на постройку самолетов и на непрерывную подготовку летчиков и авиационных мотористов, как из чинов Армии и Флота, так и из числа частных лиц, желающих служить, на правах охотников, в военно-авиационных отрядах.
Ко всем, кому дорого благо Великой России, обращаюсь с горячим призывом оказать состоявшему под Моим Председа?пельством Особому Комитету посильную помощь пожертвованиями на воздуги-ный флот — могучее оружие войны.
Великий Князь Александр Михайлович. 2 августа 1914 г. С.-Петербург
1) Прошения принимаются в канцелярии Высочайше утвержденного Особого Комитета — С.-Петербург, Офиг^ерская улица. Д. № 35.
2) К прогиению должны быть приложены документы, указанные в перечне требований, предъявляемых к желающим обучаться искусству летать на аэропланах или подготовляться к обязанностям авиационных мотористов».
Обращение завершалось адресами, где принимались пожертвования. Юноша готов был пожертвовать своей жизнью. Такая возможность представилась в самом разгаре войны в 1916 г., когда заведующий авиацией действующей армии Великий князь Александр Михайлович убедил Верховного главнокомандующего в необходимости создания истребительной авиации. Для этого потребовалась ускоренная подготовка кадров. Ускоренная — значит рисковая. Даже в старейшей школе авиации Московской в том году был всплеск аварийности. И в Тифлисской школе один из тренировочных полетов оказался неудачным; самолет чуть ли не развалился в воздухе. После падения с почти стометровой высоты поручик Д. Максутов надолго оказался в госпитале. Он мог бы стать первым русским летчиком из инженеров. До этого костяк российских авиаторов составляли бывшие кавалеристы, артиллеристы и моряки. Окончание Гражданской войны Дмитрий Дмитриевич-младший встретил в Харбине.
Автор поинтересовался, к кому в столице мог обратиться за поддержкой прибывший из провинции кадет Максутов. Из всех родственников есть, пожалуй, только один, к которому Дмитрий Дмит-риевич-младший не мог не пойти. В то время в столице служил замечательный офицер армейской пехоты Максутов Владимир Петрович. К началу войны 1914 г., которой русские еще не придумали названия, В. Максутов был сорокапятилетним подполковником. Родственник он был весьма далекий, по бековской ветви княжеского рода. Но человек замечательный. Он писал книги, такие как «История Древнего Востока. Египет и Финикия», «Война в ва-банк», составлял пособия по военной истории для военных академий, рецензировал в «Русском инвалиде» книги по тайной разведке (военному шпионству).
Занимал Владимир Петрович скромную должность журналиста в Особом делопроизводстве Отдела генерал-квартирмейстера Главного Управления Генерального штаба. Но к Генеральном штабу причислен не был, так как академии не кончал. В дореволюционном Справочнике «Весь Петербург» списки офицеров центрального аппарата Военного ведомства публиковались открыто. Что стояло за этим скучным казенным наименованием делопроизводства, публике было не так уж интересно. Так называлось сердце тайной (агентурной) разведки Российской армии. Возглавляли делопроизводство, насчитывающее до дюжины сотрудников, профессионалы высокого класса Николай Монкевиц и Оскар Карлович Энкель. Одно упоминание о близости к этим людям после 1918 г. могло в Советской России стоить жизни.