Выглянул в окно — ага, все ровно на 1912 год и выглядит. Не то чтобы я прям шибкий знаток истории, но примерно так в фильмах прошлое моей страны и изображали — а там уж всяко люди умные делали.
Взял газету, почувствовал себя старым пердуном: не хватает только булки с вареньем да чая в блюдечке. Так всегда мой дед садился…
«Петербургский вестник» был рад сообщить мне, что недавний визит австрийского дипломата прошел без особых происшествий, не то что в прошлый раз. Что там случилось, мне оставалось разве что только догадываться. А вот дальше все уже было куда как интересней: Царь и надежа, великий Император России Николай Второй учредил новую комиссию, на этот раз по проверке манатических производств. Журналист в беспокойной манере рассуждал, что открытое еще великим Инквизаторием Ломоносовым влияние магических энергий на природу человека обходят должным вниманием и что, наконец-то, царь…
Магия.
Офигеть, в этом мире есть магия!
У меня аж подкорка мозга зачесалась — захотелось ее хоть одним глазком, но увидеть. Какая она тут, как выглядит, в чем заключается? Я искренне надеялся, что не только в умении швыряться огненными шарами да подогревать остывший чай…
Ладно, оставим восторги на потом. Ох, чую, что ждет меня еще немалая головная боль. Это только в сказках хорошо: попал — и на те на блюде все, чего только не пожелаешь! Мне еще можно сказать что повезло — хоть попал в тело человека, который со мной на одном языке говорит, но что делать с моим незнанием мира? Чую, ох чую, что читальный зал мне на неделе станет домом родным. А я ведь еще даже не знаю, кто я такой…
Зеркало с открывающимися дверцами спешило заверить меня, что я высокий, неплохо сложенный молодой человек. Вот это мышца́ — видать, бывший владелец этого тела не пиво по дворам распивал, а был знаком с атлетикой и немало времени посвящал тренировкам. Не зря, выходит, Майя краснела — было отчего. Да уж, главное, такое тело не испоганить — раз уж судьба даровала мне второй шанс, буду соответствовать. И не обещать себе начать это делать с понедельника — потому что с понедельника ничего хорошего не начинают.
Парнишка был и краше, и моложе меня прежнего — в какую жопу ни крути, а везде плюсом выйдет!
Я вздрогнул, когда за спиной хлопнула дверь, обернулся.
Как и ожидалось, долго ждать лисичку не пришлось. Я смотрел, как игриво вилял ее пушистый хвостик при ходьбе. На подносе она принесла чай и печеньки. Я вглядывался, чтобы увидеть записку с предложением переходить на темную сторону, но его в этот раз не завезли.
Если Майя смотрела на меня с беспокойством и скрытым обожанием, то в глазах лисички бушевал какой-то детский азарт. Ей не терпелось освободить руки — и уже взять в них меня.
— Расскажи! — потребовала она, тут же оседлав ближайший стул, пожирая меня взглядом. — Как там было? Наверно, ух, потом ах!
Усидеть на одном месте для нее оказалось делом невыполнимым. Схватилась за метлу, будто за меч, выставила перед собой. Наверно, если я буду молчать, она не выдержит и расскажет все за меня. Про таких, как она, говорят: не выросший впечатлительный ребенок.
Как раз то, что мне и нужно!
— Алиска, ты умеешь хранить секреты?
Она раскрыла рот — я произнес то слово, которое при ней лучше никогда не упоминать. Метла отправилась в угол, а лисичка уже стояла передо мной, обхватив мою ладонь руками.
— Секреты? Секреты! Расскажи! Умею! Ты же меня знаешь — я могила!
Да уж, хмыкнул я. Знаком с тобой едва ли час, но кажется, что уже знаю целую вечность. Надеюсь только, что твоя наивность — не напускная игривость, а всамделишная.
— Меня очень сильно ударили. Я… почти ничего не помню. Только по мелочам.
— Ам-не-зи-я! — Если и был способ взорвать девушку изнутри, то я только что его отыскал. Алиса, видать, будущая любительница бразильских сериалов и французских любовных романов.
— Можешь мне помочь? Я буду спрашивать — ты отвечай. У меня тогда в голове и прояснится. Вот Ибрагим Кондратьевич — кто он мне?
— Ну ты даешь, Федька! Это же твой мастер-слуга, как такое-то забыть можно? Он с нами тремя с пеленок возился!
— Это я тебя просто проверял, — сразу же нашелся. Алиска, кажется, приняла мои правила игры.
— Ну тогда вот тебе еще, хоть обпроверяйся! — Я так и не понял, чего в ее голосе прозвучало больше: обиды или злости? — Он старый солдат, две войны прошел. В крестьянах ходил у папеньки твоего, потом вот поверенным стал. Сначала папеньки твоего, теперь вот… твой.