К началу июня 1659 года положение осажденного гарнизона в Конотопе стало критическим, горожане требовали от казаков сдать крепость. Гуляницкий опасался бунта местных жителей, которые угрожали ему открыть ворота русским. Взятые на вылазках «языки» говорили, что «хлебных де запасов у всех мало, едят лошади и всякую животину, а что де у мещан было запасов, и козаки де у них отняли и стерегут их накрепко, чтоб 3 и 2 человека вместе не сходились, опасаются де от них сдачи, а воды де у них в городе только один колодезь да три колодезя за городом против полку стольника и воеводы князя Федора Куракина, с водою де у них гораздо нужно»[94]. Русская артиллерия наносила большой урон мятежникам. Перебежавший в лагерь Трубецкого казак рассказывал, что больше всего им досаждали наведенные «с горы, с путавльской стороны, многие пушки», и «от той де стрельбы в городе шкода великая…и от гранатной де стрельбы им шкода многая есть же». Другой перебежчик из Конотопа говорил, что «у конотопских де сидельцев голод большой… и Гулянецкий де им говорил, будет их до Петрова дня Выговский не выручит, и он де и сам о том станет думать, как сдаться потому, что выручки от него не чает»[95].
Князь Трубецкой «для промыслу над городом велел земляной вал валить…и для де приступного времени туры изготовили, и на примет дров навозили добре много»[96].
Критическое положение Конотопа подтверждается перехваченными письмами Гуляницкого к Выговскому. Умоляя гетмана о помощи, он в частности писал, что «уж и силы нашей не стало: такие тяжкие и добро крепкие до нас всякого дня и ночи приступы и добыванья чинят; уже и в ров (осаждающие — И.Б.) вкопались, и воду от нас отняли, и место розными промыслы палят огненными ядрами, а мы пороху и пуль не имеем, чем боронитись; также живности у казаков ничего нет, и конми все опали. Смилуйся, смилуйся, добродей, скоро поспеши, и помочь нам давайте… Мы, тут будучи так в тяжкой беде, можем неделю как мочно боронитися, а дале не можем содержатися, будем здатися»[97].
За несколько дней до начала битвы, из Москвы под Конотоп пришли новые воинские соединения. Вышедший из Москвы 16 мая полковник Н. Бауман со своим полком солдатского строя, присоединился к войскам Трубецкого в середине июня 1659 года. Под началом Баумана выступило в поход не более 1500 чел. Кроме его полка, в июне 1659 года под Конотоп прибыли: рейтарский полк Вильяма Джонстона (около 1000 чел.), а также примерно 1500 московских и городовых дворян и детей боярских[98]. Общая численность прибывшего подкрепления, вошедшего в Большой полк, составила около 4000 чел. Подошедшие части с лихвой компенсировали потери, понесенные русскими при неудачном штурме Конотопа 29 апреля.
Большой полк (Трубецкого и Бутурлина), таким образом, накануне битвы насчитывал примерно 16300 чел. Исходя из полученных данных, общую численность всех войск Трубецкого под Конотопом подсчитать нетрудно, это примерно 28600 русских ратных людей и около 7 тыс. казаков Беспалого.
Князь, следуя царским указам из Москвы, надеялся «смирить» мятежного гетмана без решительного боевого столкновения и большого кровопролития. Трубецкой не смог в должной мере оценить коварство противника и поддался на обман; не организовал разведку и, как результат, не имел представления ни о численности войск неприятеля; ни о подходе на помощь гетману крымско-татарской орды во главе с ханом; плохо представлял себе местность, на которой в дальнейшем развернулось сражение.
Гетман Войска Запорожского Иван Выговский выступил к Конотопу с десятью казацкими полками, насчитывавшими в общей сложности порядка 16 тысяч человек[99].
Полки Выговского были малочисленными (в среднем по 1500 чел. в полку). В частности, известно, что во времена Богдана Хмельницкого каждый полк выставлял в поход от 3 до 4 тысяч казаков. Так, например, согласно приведенному Н. И. Костомаровым польскому источнику, в 1653 году Прилуцкий полк имел в строю 3500 казаков, Черкасский — 3400, Каневский — 4000, Белоцерковский — 4000[100].
Казаков Выговского отличали низкий моральный дух, слабая дисциплина и общее нежелание воевать против русских войск.
Более боеспособными были наемные части из поляков, литовцев, немцев, сербов, валахов и молдаван. Наемники служили в конных хоругвях и в драгунах. Наемных драгун Выговского, одетых в «немецкое платье», называли «немцами», хотя в основном в их рядах были поляки, литвины и «поляшившиеся» казаки, а «прямых де Немцов не много».
98
По данным Смирнова Н.В. всего в походе участвовало 5087 чел. сотенной службы. См.
99