Выговский позднее писал, что: «Орда же, напав с тыла, так их смешала, что почти не осталось порядка, они стали убегать, а мы на их плечах гнали их полторы мили аж до Конотопа, устелив поля многими трупами; и мало кто из них убежал до (московских) таборов, как подтвердили нам взятые языки»[168].
Из сообщений участников боя видно, что отдельный татарский отряд был с казаками Выговского и под Поповкой, когда совершался обход правого крыла русских.
Следует также сказать несколько слов о роли в сражении У майского полковника Михаила Ханенко. Согласно документу о его нобилитации в Варшаве 13 июля 1661 года, он, единственный из казацкой старшины, был награжден королем за Конотопскую битву. В нобилитации, без каких-либо пояснений, сказано, что Ханенко с полком «сломил большие силы неприятеля»[169]. Учитывая то обстоятельство, что Выговский ни одним словом не упоминает заслуг этого полковника при взятии сосновской переправы, можно предположить, что роль Ханенко в победе была сильно преувеличена при награждении последнего два года спустя. Успешные действия его полка, если они были, можно отнести лишь к тому моменту, когда исход битвы уже был решен татарами. Сам Выговский не пишет ни о каком «прорыве» казаками боевых порядков противника, заявляя о том, что переправой овладели драгуны, а уже потом казацкая конница «переправилась и задержала их стычками. Орда же, напав с тыла, так их смешала, что почти не осталось порядка»[170].
Карчевский, как было сказано выше, также сообщает о решающих действиях орды: «Так скоро хан им в тыл прошел, что тотчас конфузия стала между ними». Из названных источников следует то, что, даже отступив от переправы, полки Ромодановского сохранили порядок и продолжали бой. Исход сражения был решен не неким «прорывом» Ханенко, даже если он был, а ударом орды в тыл русских.
Не исключено также то, что именно Ханенко командовал левым крылом выговцев во время обхода русской позиции со стороны Поповки. Там могли стоять лишь сторожевые сотни Трубецкого, но никаких «больших сил» на переправе под Поповкой не было.
Несмотря на бегство части бойцов, Ромодановский не только отступил в свой табор, но и смог сохранить основные силы своего полка. Прикрывая отход и отчаянно сражаясь с врагами, в плен попал третий воевода Белгородского полка Лев Ляпунов (сын известного предводителя Первого ополчения 1611 года — Прокопия Ляпунова). Ляпунова также пленили татары. В дальнейшем он разделил участь русских пленных, казненных по приказу хана утром следующего дня.
Рассказывая о своей победе и любой ценой пытаясь преувеличить успех, Выговский не брезговал даже слухами. Сообщая о судьбе Ромодановского, он писал А. Потоцкому, что про князя «по разному говорят: одни говорят, что погиб на поле боя, порубленный, другие говорят, что его ногайская орда (в надежде) на большой выкуп, который он обещал дать, спрятала у себя и не выдает под разными предлогами и самому хану. Но сдается очевидным, что и Ромодановский не убежал. Про это свидетельствует и то, что после той виктории над неприятелем, сразу после захода солнца его (Ромодановского) табор, что до нашего приходу стоял, до табора Трубецкого двинулся и с ним соединился, через это, знать, что утратив вождя, не имел мужества обороняться»[171].
Слухи о пленении Ромодановского получили распространение. По словам писаря С. Межецкого из Почепа, он слышал от «немчина», участника битвы на стороне Выговского, что «с полком де окольничего князь Григорья Григорьевича Ромодановского сбили и самого его в полон взяли татары…»[172].
В действительности же Ромодановский, как и другие воеводы (Куракин и Бутурлин), получил приказ главнокомандующего — князя Трубецкого, об отводе своих сил к главному лагерю. Он выполнил приказ, соединив свой табор с табором Трубецкого.
«И того же дни боярин и воеводы князь Алексей Никитич Трубецкой товарыщу своему столнику и воеводе князю Федору Куракину с товарыщи с их полки велел идти к себе в обоз, и из шанец от города велел всем пешим люд ем отступить в обоз же»[173]. Ромодановский подчинялся Куракину. Приказ об отходе в Подлипное касался и его.
Когда, на следующий день, Выговский и хан двинулись к Конотопу, Трубецкой, Куракин и Ромодановский уже соединили свои полки в одном лагере. Корчевский относит это событие к вечеру 28 июня, отметив, что: «Того ж дня тотчас со всем табором и ханом подступил его милость пан гетман под Конотоп, где уже москва, что стояла в трех окопах, до одного (шанца) сомкнулась…»[174].
168
Археографический сборник… С. 114;
169
Ruska (Wolińska) Metrika. Kniga za 1652–1673 rr. Wyd. P. Kulakovski. Ostrog-Warszawa-Moskwa, 1999. № 99. S. 275.
170
Археографический сборник… С. 114;
171
Археографический сборник… С. 114–115;