Так, рецензент заявляет, что в отписках В.Б. Шереметева из-под Чуднова, буквально накануне капитуляции, якобы содержится информация, исходя из которой «можно предположить, что воеводе удавалось добиться значительных успехов в стычках с татарами и поляками». Однако это не подкреплено никакими документами с соответствующими датами, и выглядит лишь умозрительным заключением. Между тем, на таком основании делается вывод, что «нередки случаи, когда воеводы искажали информацию в своих отчетах». Увы, Т.Г. Таирова-Яковлева не потрудилась привести ни одного примера, подтверждающего ее тезис.
По словам рецензента, я якобы всецело доверяю «литературному сочинению Эвлии Челеби, которое представляет собой описание путешествий, полное фантазий и художественных вымыслов автора». Но из какого фрагмента моей работы это следует? Во-первых, сочинение Эвлии Челеби отнюдь не является литературной фантазией его автора. Он находился при дворе крымского хана вскоре после конотопских событий, описал военное дело, нравы и обычаи крымцев, дал интересную характеристику ханским приближенным. Во-вторых, на его работу я сослался только в одном случае, имеющем косвенное отношение к теме, — когда писал, что капыкулу насчитывали 3000 чел., а Караш-бей Перекопский командовал 3000 воинов[278]. Неужели одна-единственная ссылка способна уменьшить научную ценность всей работы и именно эти слова Эвлии Челеби являются литературной фантазией? Возможно, Т.Г. Таирова-Яковлева перепутала Эвлию Челеби с Наимой Челеби — известным турецким историком, писавшим о Конотопской битве по победной реляции крымского хана. Однако и хронику Наимы назвать исключительно «литературным сочинением» никак нельзя.
Совершенно не изучая военный аспект вооруженного выступления Выговского, рецензент заочно не соглашается с моим определением его как «казацкого мятежа», на том основании, что сторонниками гетмана, по ее мнению, были «старшина, казаки большинства полков (за исключением полтавского и миргородского), мещане, шляхта, духовенство. Значит, мятеж уже не только «казацкий». Полагаю, Т.Г. Таировой-Яковлевой прекрасно известно, что в указанное время старшина — это командный состав казацкого войска, а часть оставшейся после 1648 г. на Украине шляхты органично вошла в формирующуюся старшину. Поэтому, рассматривая чисто военный аспект, я не вижу смысла выделять шляхту в казацком войске в особую группу, которая бы имела свои, отличные от остальной старшины интересы. Мещане же и духовенство, напротив, в значительной степени, где активно, где пассивно, поддерживали сторонников московской ориентации. Выговскому сочувствовали, как правило, только представители верхушки духовенства и мещан, которые, за редким исключением, не брали в руки оружие. Таким образом, если говорить именно о вооруженном выступлении, о тех, кто непосредственно сражался против русских войск, то это были исключительно казаки во главе со старшиной. Исходя из последнего определение «казацкий мятеж» я и считаю наиболее удачным для определения характера рассматриваемого военного конфликта.
Нельзя также согласиться с утверждением рецензента о том, что противники Выговского были только в Полтавском и Миргородском полках. Указанные полки, наряду с забытой Т.Г. Таировой-Яковлевой Запорожской Сечью, стали лишь наиболее активной, пассионарной частью вооруженной оппозиции Выговскому. Сопротивление в других полках было подавлено гетманом, о чем свидетельствуют его репрессии в отношении всех неугодных лиц, в том числе из круга высшей старшины.
Проект создания «княжества Руского» был идеей кучки интеллектуалов из круга Выговского, не имевшей популярности даже в среде его вооруженных сторонников. Они воевали за свои казацкие привилегии, а не за эфемерное, несуществующее «государство». Далее, как казаки могли требовать «отмены воеводского правления» на Украине, если в указанное время там был только один воевода — в Киеве, причем по соглашению с Богданом Хмельницким? Обращение же Выговского к «европейским народам» — лишь демагогическая прокламация гетмана с целью снять с себя вину за начало военных действий. Таким образом, прежде чем делать вывод о несостоятельности термина «казацкий мятеж», Т.Г. Таировой-Яковлевой следовало бы более детально изучить социальный состав и движущие силы изучаемого вооруженного выступления.