Особенно пугало бессилие — неспособность не только преодолеть окружающее зло, но даже и бороться с ним. В одном из писем И. М. Гревсу Д. И. Шаховской замечал: «Мы подавлены ходом событий и погрузились в полную пассивность: ждем удара, «считаем раны», наносимые нам, а также нередко и воображаемые нами и преувеличенные в нашей оценке. Но ведь нельзя жить в положении этого избиваемого тела, лишенного воли»{403}.
В конце 1920-х годов Д. И. Шаховской вышел на пенсию по инвалидности, размер которой постепенно снизился со 100 рублей до 75 рублей в месяц. Особенную опасность составляла возможная задержка пенсии. Кроме того, это скудное содержание вскоре решили отобрать. Пенсионеров «чистили», у Д. И. Шаховского отобрали пенсионную книжку, нависла угроза лишения пенсии. Это имело значение ввиду отсутствия у Д. И. Шаховского какого-либо другого серьезного заработка. Случайные литературные гонорары составляли не более 200 рублей в год, и при этом буквально на каждом шагу приходилось сталкиваться с множеством проволочек, затягиванием сроков заключения договоров и выхода работ.
Большую поддержку в материальном плане оказывали близкие друзья, прежде всего Вернадские. Одним из правил в кодексе Братства «Приютино» было: «На чужие нужды смотри как на свои. Просящему у тебя дай (если ему нужно или может быть нужно) и не стыдись попросить у всякого; не бойся просить милостыню». Материальная помощь друг другу всегда существовала на протяжении всей истории Братства. Нужда другого и в самом деле воспринималась как своя собственная. В трудные жизненные моменты друзья приходили на выручку. Изыскивались средства и направлялись тому, кто в них нуждался.
Однако брать оказывалось куда более трудным делом, чем давать. В одном из писем Д. И. Шаховского И. М. Гревсу, датированном 15 января 1936 года, Дмитрий Иванович писал: «Вообще ты очень ошибаешься, считая себя богаче меня. Мне принадлежит весь мир, а мир богаче тебя. И ты угнетен и беден только потому, что в одиночестве своем перестал быть человеком мира, т. е. человеком, которому весь мир свой и потому, пока он всецело живет жизнью мира, ему все в пределах разумных доступно, а за этими пределами нет ничего, кроме пустых и ленивых мечтаний». Д. И. Шаховского порой называли «нищим князем»; «в своем аскетизме» он доходил «до крайности».
Как показывает переписка Д. И. Шаховского, он часто испытывал неловкость, занимая деньги, но всегда искренне был благодарен друзьям. В письме В. И. Вернадскому Шаховской пишет 28 января 1930 года: «Дорогие друзья. Получили деньги и горячо благодарим вас за помощь». Письмо И. М. Гревсу также свидетельствует о верности друзей и заботе их друг о друге: «Вернадские, уезжая, прислали нам 100 руб. Теперь, с получением значительного аванса, эти деньги нам совершенно лишние. Просто девать их некуда, именно эти 100 рублей. Так что о деньгах совершенно не беспокойся. Они в полном твоем распоряжении… Сумма эта не деньги в твоих обстоятельствах, но она достаточна для поездки. Здоровье и настроение. И для того, чтобы справиться с этим главным бичом — лучшее лекарство взять палку в руки и переменить обстановку, выскочить из паутины забот и мрачных мыслей, этого главного источника бессилия и угнетенного состояния»{404}.
Семья Д. И. Шаховского в 1930-е годы столкнулась с серьезными проблемами. Младшая дочь Дмитрия Ивановича Наталья попала в разряд лишенцев. Дом и скот хозяина квартиры, где жили Шики, в 1930 году отобрали в «колхоз». Их самих пока не выселяли, но возникла необходимость искать квартиру. В итоге Шики решили купить домик в Малоярославце, иначе нельзя было устроиться, так как квартиры никто не сдавал. С покупкой помогли родители Михаила Владимировича. Наталья Дмитриевна вынуждена была почти все время пребывать в хозяйственных заботах с пятью детьми, младшего она все еще кормила грудью.
«И Наталья, и ее муж удивительно стойко и бодро переживают все затруднения. Но внешний разброд и полная неопределенность положения дают себя знать на всем ходе жизни», — писал Д. И. Шаховской. Михаил Владимирович имел литературную работу и очень часто уезжал в Москву. Он был одним из главных переводчиков естественно-исторических сочинений Гёте, редактируемых В. И. Вернадским, который поражался, «как он прекрасно справлялся с трудными по языку работами Гёте и разбирался в области ему, казалось, чуждой, кроме его философских интересов». Вместе с мужем Наталья Дмитриевна издала книгу о Фарадее, которая перед Великой Отечественной войной должна была выйти вторым изданием{405}. Сама Наталья Дмитриевна была высокообразованным человеком, имела высшее образование, так же, как и старшая сестра Анна, с отличием окончила Московские высшие женские курсы. Как и муж, она зарабатывала литературным трудом.
Начинался 1937 год — год юбилеев (столетие гибели Пушкина и двадцатилетие революции) и тяжелых потрясений. Еще накануне на Рождество 1936 года, как вспоминала позднее Мария Михайловна Шик-Старостенкова, дед устроил в Малоярославце вечер памяти Пушкина. Приехал одухотворенный, наполненный, приподнятый. Его с возрастом еще более ставшая сутулой фигура как-то сразу выпрямилась, плечи расправились, и всем было радостно в этот момент праздника.
Но уже 25 февраля 1937 года был арестован муж Натальи Дмитриевны. После семимесячного заключения Михаил Владимирович Шик был приговорен к десяти годам дальнего лагеря без права переписки. Семья, состоявшая из самой Натальи Дмитриевны, тяжело страдавшей к тому времени туберкулезом, ее матери, пятерых детей в возрасте от 14 до 5 лет и четверых старух — бабушек и теток, осталась без основного кормильца.
Михаил Владимирович Шик был обвинен в создании контрреволюционной антисоветской организации. По приговору ОСО Военной коллегии Верховного суда СССР расстрелян 27 сентября 1937 года. Посмертно реабилитирован в 1956 году. В 1944 году на запрос В. И. Вернадского был получен ответ по телефону из секретариата председателя Верховного Совета СССР, что осужденный на «10 лет без права переписки» М. В. Шик скончался в лагере 26 сентября 1938 года. В 1994 году дочь М. В. Шика Елизавета Михайловна отыскала имя отца в списках массовых захоронений жертв сталинского террора на окраине Москвы в Бутове{406}.
Здесь в 1995–1996 годах на территории бывшего полигона НКВД — КГБ был возведен храм Святых Новомучеников и Исповедников Российских. Автором проекта стал сын М. В. Шика и внук Д. И. Шаховского известный российский скульптор Дмитрий Михайлович Шаховской, увековечивший таким образом память о своих родных и многих тысячах других невинных жертвах террора.
О заключительном этапе жизненного пути нашего героя рассказывают скупые строки следственного дела Д. И. Шаховского, с которым в архиве ФСБ сумел познакомиться видный историк Валентин Валентинович Шелохаев. Обратимся к его публикации.
В ночь с 26 на 27 июля 1938 года в квартире Шаховского на Зубовском бульваре (дом 15, квартира 23) был произведен обыск. Сам Дмитрий Иванович был арестован и конвоирован во внутреннюю тюрьму НКВД на Лубянке. Как показывают материалы дела, Шаховской уже давно находился в «агентурной разработке». Без предъявления официального обвинения Д. И. Шаховской почти месяц находился в тюрьме, и хотя до 20 августа 1938 года протоколов допроса в его деле нет, историк предполагает, что все это время он подвергался дознанию. В архиве В. И. Вернадского хранится письмо его племянника Г. Г. Старицкого от 4 августа 1944 года, который сообщал: «Еще раз отвечаю на твой вопрос о Дмитрии Ивановиче. Мой знакомый сидел с ним на Лубянке во внутренней тюрьме НКВД, после этого Дмитрия Ивановича куда-то перевели и он его больше не встречал… Он мне говорил, что Дмитрия Ивановича заставляли назвать имена его знакомых, но он отказался. Дмитрия Ивановича долго держали на следствии, заставляли стоять сутками без сна, и у него пухли ноги; но он был тверд и не терял бодрости духа».