– За свободу слова!
В своей статье он рассказал о том, что советским гражданам невыгодно заниматься производством чего бы то ни было, и в особенности – сельским хозяйством. Чтобы прокормить Красную Армию, милицию и чиновников, правительство нарочно занижало закупочные цены на хлеб, и с каждым годом крестьяне сеяли все меньше и меньше: какой смысл трудиться, если у тебя все заберут за гроши? А когда Кремль распустил слухи о том, что Англия собирается напасть на СССР, перепуганные мужики попрятали все съестное и перегнали зерно в извечную российскую валюту – самогон. В результате городские рынки и магазины опустели.
Советские граждане быстро сообразили, что самое верное дело – это работать чиновниками, которые имеют право на обслуживание в специальных кооперативных лавках, закрепленных за каждым ведомством. Все стремились устроиться на теплое местечко, армия дармоедов росла, а правительство боролось не с пухнущим на глазах бюрократическим аппаратом, а с оппозицией и остатками частных предпринимателей. Разумеется в такой стране должен был начаться кризис – а как же иначе?
Выглянув из окна, Зайберт увидел у подъезда гостиницы таксомотор, из которого вышел элегантный иностранец в темно-сером пальто и шляпе-хомбург. Вслед за ним из машины выпрыгнула нарядная девочка лет четырех. Под мышкой у нее был зажат игрушечный конь.
Через несколько минут они вошли в ресторан, и Зайберт чуть не подавился куском осетрины: дочь франтоватого иностранца была китаянкой! Щеки ее разрумянились на морозе, черные глаза блестели, а волосы, примятые шапкой, топорщились на затылке смешными рожками. Она принесла коня с собой и усадила его за стол – в двух шагах от Зайберта.
Отцу девочки было лет тридцать пять – сорок. Стройный, холеный и загорелый, он напоминал европейского аристократа. Как он мог жениться на китаянке? Ведь после этого его ни в одном приличном обществе не примут! Да и его дочку, удавшуюся в мать, ждала весьма непростая судьба – расизм в Европе и Америке никто не отменял.
– Китти, положи, пожалуйста, лошадку на пол, – произнес незнакомец по-английски, но с довольно сильным акцентом. – За стол с лошадьми не садятся.
– Садятся! – отозвалась девчонка.
– Правда? И кто это решил?
– Я! Я уже большая: я знаю, что два плюс два равно четыре!
– А два плюс три?
Китти насупилась, но тут же рассмеялась:
– Ну хорошо! Я покормлю мою лошадку в номере.
Они говорили на смеси трех языков: русском, английском и, вероятно, каком-то диалекте китайского.
Дожидаясь заказа, незнакомец показывал Китти фокусы с куском сахара: то прятал его в кулаке, то вынимал из-за манжета или из-за уха.
Девочка заливисто хохотала:
– Еще! Еще!
Зайберт не выдержал:
– Извините… Мне просто любопытно: вы артист?
Незнакомец обернулся:
– Нет, журналист.
Он протянул Зайберту визитную карточку, на которой значилось «Klim Rogov».
– О, так вы русский? – еще больше удивился Зайберт.
– Только по происхождению. У меня американское гражданство, но мы с Китти живем в Шанхае. Я работаю на радиостанции, вещающей на английском языке.
– А я в новостном агентстве «Вольффс Телеграфише Бюро», – сказал Зайберт. – Как вам Москва?
Клим неопределенно пожал плечами.
– Я пытаюсь разыскать людей, которые принимали участие в гражданской войне в Китае, но мне везде говорят, что Советский Союз никого в Китай не посылал, и все, что там происходило – это дело рук местного пролетариата.
Зайберт понимающе улыбнулся.
– А чего вы хотели? Тут вся политика – это сплошные мифы и легенды, в которые все обязаны верить. Вот и вы верьте!
– У меня не очень-то получается, – нахмурился Клим. – Моя знакомая выехала в СССР вместе с военными и политическими советниками, работавшими в Китае, и после этого они как испарились. Я уже месяц пытаюсь их найти – и все без толку.
– Приходите ко мне, – благодушно предложил Зайберт. – Завтра в пять часов у меня будет небольшая вечеринка, и туда явится одна леди из Великобритании, Магда Томпсон. Она знакома с людьми, работавшими в Китае.
– Спасибо! Вы просто спасли нас с Китти! – Клим повернулся к дочери. – Я же говорил тебе, что все будет хорошо!
Зайберт ощущал себя добрым волшебником, который одним щелчком пальцев может осчастливить простых смертных.
Маленькая записная книжка Клима Рогова
Вести тайный дневник – это все равно что повесить на дверь табличку «Не входить!» и слегка приоткрыть створку. Я много раз бросал эту вредную привычку, но, увы, я принадлежу к племени графоманов, письменных людей, которые живут охотой на слова и собирательством смыслов. Отними у нас нашу добычу и мы вымрем.