Вспышка! …
Огляделся. Ага, вещи уже тут. Вылез наверх и прищуриваясь на утреннее, яркое солнышко, стал вертеть шеей, разыскивая боярина.
— Дружина Кнутович! — Крикнул ему, растолковывающему что-то своему кметю Яну Кривому.
Тот обернулся и посмотрел вопросительно.
— Дело есть, боярин. Срочное.
Старый подошел, и я поманил его в будущий подпол.
— Помоги перенести до саней, тяжело одному.
Дружина наклонился потянул кофр и удивленно крякнул. А то! Подхватив другой рукой бочонок он полез наружу, ничего не спрашивая. Повезло мне с окружением. Подобрав сумку, выбрался следом. Уложив груз в сани, завалили его сеном и прикрыли полотном.
— Потом все расскажу и покажу, в усадьбе. — Ответил я на его немой вопрос. — Поставь кого-нибудь рядом, пусть отгоняет любопытных.
Кивнув, боярин направился к группке вооружённых людей и что-то сказал сыну Семиону.
— Что охранять то? — Поинтересовался парень, присаживаясь на сани.
— Видишь поклажу, накрытую полотном. Вот ее и охраняй.
— А что там?
— Грехи людские там, Семион. Тебе лучше не знать.
— Ага. Мне и своих хватает. — Хохотнул тот в ответ.
Я же пошел по двору будущей усадьбы, а затем будущего замка, приглядываясь и прикидывая, что и как нужно бы сделать. Конечно, потом зодчие посмеются и похерят все мои расчеты, но общие задумки, надеюсь, останутся.
Вот тут и там будут угловые башни, а вон там поставим большую воротную. Здесь хорошо бы выкопать колодец, двор замостить плинфой, проложить стоки для дождевой воды. Намечая, где будут конюшни, склады, казармы и мое жилище я расхаживал, мало что замечая вокруг. Нью-Васюки …
Незаметно подошло время обеда. К кострам стал подтягиваться из леса народ, в предвкушении горячего. Притомившиеся мужики, краснея искусанными морозцем рожами, поочередно подходили к холопкам, получали миску варева со здоровенным ломтем ржаного хлеба и, рассевшись группками на стволах деревьев, приступали к еде.
Почти все смерды на моей земле были переселенцами с Юга. Бороды брили, зато усищи отращивали по скандинавскому обычаю. Я задумался и не заметил, что пристально смотрю на сидящего рядом парня. То ли не было пока обычая стоять в присутствии князя, то ли я не князя не тянул, в глазах смердов, то ли на работах все становились равны. А может вечевой дух и степная вольница не до конца выветрилась из голов в наших лесах.
— А что, князь, ты в тереме, небось, хлеб пшеничный кушаешь, из муки тонкого помола? — Усмехавшись, попытался меня задеть парень.
«Петька Лис». — Опознал я его, — «Сын старосты Ефима из Бобровиц».
— Бывает и такой ем, по праздникам. А бывает и ржаной, как вы сейчас. А ты, что же не ешь пшеничный? Вроде бы не только рожь сеете.
— Так мы всю пшеничку продаем купцам, чтобы выплатить тебе подати. А сами рожью перебиваемся. Урожаи то не ахти, не Юг. Лес пока подсечешь, пока выкорчуешь, пока спалишь… Глядь — а уже новый участок чистить надо, оскудела земля.
— Так вы же с Юга. Там у вас трехполье много где, что здесь так не делаете? — Изумился я.
— Там земля была наша, а тут твоя. Не разгуляешься. Не по правде все это. Почему я лес очистил, поле вспахал, а принадлежит она тебе?
— Причем тут трехполье и владение землей?
— Притом! Деды рассказывали, что в прежние времена платили мы подати за защиту от поганых, а земля наша была. Ныне же ни земли, ни защиты. Одно слово, что смерды, а как закупы, да холопы живем! — Распалялся Петька. — В Черниговских землях степь, паши сколько хочешь. А тут!… Пока поле приготовишь — ничего не хочется, ложись и помирай. А князь да бояре в роскоши, прохаживают да посмеиваются. Вдруг половцы, так утечете небось в Стародуб, а мы пойдем в полон.
«Молодой революционер. Болтливый. Не боится же, зараза! Думает, что князь юн, так и проглотит»
— Думаешь не защитим? — Полюбопытствовал у бунтаря.
— Защитничек! — Презрительно ощерился Лис. — Первым убежишь прятаться под мамкину юбку.
Вот это он зря! Мама умерла уже давно, но в душе князя рана от потери все еще кровоточила.
— Федор Жданович! — Позвал я боярина, стоявшего невдалеке. — Подойди-ка сюда, пожалуйста.