Когда я ответил, ее глаза округлились в изумлении.
— Столько не взять со всего Полоцкого княжества. А оно гораздо больше и заселеннее твоего.
— Нашего. — Поправил жену.
— Все никак не привыкну. — Засмеялась она.
Только когда Анна вошла в мою жизнь, я понял, как меня обирали торговцы. Послушав первых купцов, приплывших после схода льда, она решительно вклинилась в разговор и после двух часов ожесточенных препирательств, получила за наш товар на 10 % больше, чем обычно. За что была зацелована, затискана и назначена министром торговли.
Как-то, когда мы лежали вечером обнявшись, она призналась:
— Я боялась ехать сюда. Про тебя рассказывают всякое.
— Мне поведали о том.
— Думала, что ты будешь, как все витязи у моего отца. Наглым, хвастливым и жестоким. А ты оказался другим.
— Я тоже бываю жестоким.
— Иногда надо, — согласилась она, — но редко кто может остановится.
Она помолчала и продолжила:
— Меня покоробило, когда меня купили, как породистую кобылу, за серебро. За гору серебра. — Поправилась Анна. — Мои девушки меня успокаивали, говорили, что так бывает всегда, особенно у князей. Но я хотела по-другому. Уговаривала отца не отдавать меня. Однако ему нужны гривны, он все время воюет.
— Я тоже, милая.
— Тебе есть на что воевать, и судя по сокровищнице, война приносит не мало добычи.
Она не знала еще, сколько я трачу на войско.
— А у отца нет такого богатства, зато полно жадных бояр и витязей, которые знают только одно слово: «Дай!». Мы жили беднее многих из них. По приезду ты подарил мне шкатулку. Еще не жене. Я открыла и обомлела. В ней было больше украшений, чем на всей моей семье. Тогда я подумала, что ты выжимаешь все соки из своих смердов, чтобы делать такие подарки. Но и тут я ошибалась. Знаешь, только что пришла мысль, что мне крупно повезло. Знай я все раньше, летела бы к тебе на крыльях.
— Из-за богатства? — Прикололся я.
— Дурак! Из-за того, что ты тот, о ком я всегда мечтала, но не находила даже чуточку похожего в своем окружении.
Лето сменило весну, осень — лето, а мне не надоедало общество Анны, не раздражало в ней абсолютно ничего.
— Кажется, я влюбился в собственную жену. — Признался как-то ей.
Она счастливо засмеялась и ответила:
— Я тоже в тебя влюблена. Поняла это, когда ты подхватил меня и посадил на своего коня, чтобы показать замок. А подумала, что могу влюбится прямо сейчас, когда ты разговаривал с Великим князем и его братом. Два таких мужа далеко не всегда поедут к обычному князю, даже на свадьбу.
Дружина с Федором ухмылялись, глядя на нас. Мерзавцы! Однажды вечером, когда жена уединилась с лекарками, активно обсуждая медицинские темы, я позвал бояр на кувшинчик вина.
— Я понял, что люблю свою жену после того, как она родила мне дочь и чуть не умерла, — заявил старый, — тебе же повезло узнать об этом прямо после свадьбы.
— Удовольствие смотреть на вас. Светитесь оба, когда рядом друг с другом. Даже завидно становится. — Поддержал Жданович.
— Я почти забросил все дела.
— Да и Бог с ними! Ты рвал жилы себе и всем нам шесть лет. Имеешь полное право отдохнуть. И мы тоже. Я уже и забыл, как это приятно, когда жизнь течет размеренно и не нужно, прямо сейчас, куда-то бежать и что-то срочно делать.
Я посмотрел на боярина с удивлением.
— А ты, Федор Жданович?
— Я тоже. — Вздохнул тот.
— Мне казалось, что вам нравится, и вы всегда так живете …
Бояре дружно заржали.
В тот вечер мы хорошо посидели и выпили еще один кувшин вина. Пришел в спальню немного навеселе. Жена укоризненно ткнула пальчиком мне в грудь:
— Пьянчужка!
— Ага. — Покаянно согласился я.
— Из-за чего хоть пили?
— Я от счастья, а бояре от радости за нас.
— Ну тогда можно. Только не увлекайся.
— Не буду. — Пообещал я и сгреб ее в охапку.
В конце сентября выступил в поход, взяв с собой 2000 пехоты, половина из которых не ходила еще со мной и 300 всадников, под командованием Ильи. Решил идти пешком, иначе пришлось бы бросить ладьи в Новгороде, до весны, чего я не хотел. Двигались не спеша, делая в среднем не более 25 верст в сутки. Шли как по вражеской территории, с боевым охранением, установкой возов в вагенбург на ночёвках. Пусть втягиваются, на вражеской земле так будет каждый день. Смерды придорожных деревень с удивлением рассматривали странное войско и наши манипуляции. Частенько, на переходе, внезапно приказывал перестроится в каре, или фалангу, а потом снова в походную колонну. Иногда подключал кавалерию или для имитации атаки, или для помощи в обороне. Таким образом поход превратился в наши обычное учения. По времени тоже вышло примерно столько же.