— Глупость. Город — это просто камень, глина и дерево. Люди, вот ради чего стоит умереть. А их еще много. Сейчас ты сбит с ног потерей близких и государства. Но твой народ пока жив. Так что поднимайся и борись. Вот когда умрет предпоследний булгарин в этом мире, тогда ты можешь спокойно уйти.
— Хорошо. Я подам сигнал, когда пойму, что город не удержать. А может стоит сдать его? Тогда хотя бы выживут жители.
— Это не поможет. Стариков и детей перебьют, женщин изнасилуют и отправят следом, а мужчин сгонят в хашар и они все полягут под стенами чужих городов. Ты это знаешь не хуже меня. Тебе нельзя быть слабым, эмир. Жалость хороша в мирное время. Сейчас же время быть безжалостным. К врагам, к себе и даже к своему народу. Только так можно вырвать победу.
— Какая победа, князь? — Горько усмехнулся Ильхам-хан. — Кто сможет победить этих иблисов?
— Я собираюсь отплатить им той же монетой. Сначала разбить на Руси, потом выйти им в тыл, в Степь и уничтожить их женщин, детей, лошадей и даже собак, а после, если окажется и этого мало, отправлюсь в Монголию и вырежу там все живое. Но пока я не готов. И мне совсем не помешала бы твоя помощь.
— Это невозможно. — Тихо произнес эмир.
— В этом мире возможно все, если сильно захотеть. Подумай об этом. Если ты поможешь мне, я постараюсь вернуть тебе утраченное, эту землю и надежду на будущее. Может и не получится, но я хотя бы попытаюсь. Но все это слова. Давай договоримся о связи и сигналах.
Провожая союзника к лодке спросил его о том, что меня волновало давно:
— Как Бачман? Что-нибудь знаешь о нем?
— Субэдэй вас не забыл, — улыбнулся Ильхам-хан, — и гонялся за ним по всему восточному Дешт-и-Кыпчак. В конце концов ему удалось подловить половца и нанести ему поражение. Тот, с остатками, своих людей, ушел в дельту. Оттуда можно его выковыривать до скончания времен.
— Если только не предадут.
— Да, — согласился эмир, — если только не предадут.
Осада длилась пятые сутки. К вечеру предпоследнего дня существования древнего города, стены были уже проломлены в нескольких местах. Монголы стали подгонят хашар поближе к брешам, чтобы с утра отправить на штурм. Все это время мы не сидели на месте. В своих диверсиях и нападениях на отдельные отряды, я старался не повторяться. Враг учился слишком быстро и дважды в одну и ту же ловушку не попадался.
В первый же день осады мы вырезали отряд в 500 всадников, заплутавших в лесу, которые искали беглецов из пригородных деревень. Эти самые беглецы и навели нас на них. Во второй день уничтожили обоз с фуражом для лошадей и перебили всю охрану. Заодно освободили возниц, пленённых под Биляром. На третью ночь осады, нам удалось сжечь похожую на требюше машину, стоящую ближе всех к речным воротам и перебить спящую рядом с ней обслугу. Еле ноги унесли. Потом поставили ладьи на якоря вдоль берега и отстреливали каждого неосторожного врага. Монголы притащили камнемёты, но пока настраивали их механизмы, мы успели сняться и уйти. Проделали тоже самое выше по реке. И еще несколько машин прекратили обстрел стен, карауля нас. Но все это было мелко, реальное соотношение сил не позволяло развернуться. К тому же очень не хватало Бачмана. С его конницей мы бы смогли замахнуться и на большее.
Утром мы стояли напротив речных ворот, вне досягаемости камнемётов. Начался штурм. Не смотря на то, что профессиональных воинов на стенах почти не было, булгары сумели отбить первую попытку захватить их город. Мне показалось даже, что я заметил давешнего таможенника, со щитом и моим подарком в руке. Скорее всего услужливое зрение выдало желаемое за действительное. Монголы перебили остатки хашара и привели новых, которых тут же погнали в бреши. На этот раз им удалось прорваться и бой закипел на улицах, перегороженных баррикадами. Через час, на привратной башне, находившейся пока в руках защитников, вывесили желтый флаг. Это был знак, что скоро эмир попытается вырваться в этом месте.
— Приготовиться. — Велел я гребцам и воинам. — Пургаз, расчехляйте свои игрушки.
По моему знаку мы стали медленно приближаться к берегу. Тем временем, к этой части стены подъехал большой отряд захватчиков, готовый убить любого, кто выскочит из города. Они поглядывали на нас, но дистанция пока была велика для прицельной стрельбы. Флаг сменили на красный. Значит пора и нам поучаствовать.
— Вперед! — Скомандовал я и укрылся за щитом.
Вскоре по нему забарабанили вражеские стрелы. Мы были почти у берега, когда ворота начали открываться.
— Пургаз, давай!
Не зря, не зря мы дали мордвинам сутки на оттачивание своего мастерства. Звук, извлечённый этими меломанами в первый день нашей встречи, был похож на нежный голосок девчушки, по сравнению с тем, что нам довелось услышать сейчас. Наверное, так звучат в аду голоса миллиардов грешников, варящихся в котлах.