– И я столкнулся со многим, чего не понимаю.
– Угу, – вздохнул Ян. – Угу. Так с чего же мне начать? Расскажу о себе, как… Я набрал слишком много дурной кармы, чтобы быть уверенным в перемещении.
– Что?
– Дурная карма, говорю. Древняя религия не просто религия, а разоблачающая, вынуждающая и пугающе наглядная религия. Но о последней части не говори вслух. Лет двенадцать тому назад Совет разрешил использовать психозонды на тех, кто просил возрождения; это было сразу после акселерационистско-деикратического раскола, когда Святая Коалиция прижала техников и сохранила право на подавление. Простейшее решение, чтобы пережить проблему. Храмовников заставили иметь дело с корпорацией торговцев, клиентам запудрили мозги, акселерационистам отказали в возрождении или… ну, в общем, вроде этого. Так что теперь акселерационистов не слишком много. Но это только начало. Боги быстро поняли, что в этом заключается путь власти. Сканирование наших мозгов перед пересадкой стало стандартной процедурой. Корпорация купцов стала Мастерами Кармы и частью структуры Храма. Они читают твою прошлую жизнь, взвешивают Карму и определяют твою последующую жизнь. Это превосходный метод для поддержки кастовой системы и укрепления деикратического контроля. Таким образом большая часть наших старых знакомых получила нимб.
– Бог! – сказал Сэм.
– Во множественном числе, – поправил Ян. – Они всегда считались богами с их Аспектами и Атрибутами, но теперь это стало страшно официальным. И любому из тех, кому повезло быть из Первых, чертовски необходимо твердо знать, желает ли он быстрого обожествления или погребального костра, на который он взойдет в Зала Кармы. Когда у тебя встреча?
– Завтра днем, – ответил Сэм. – Но почему ты все еще ходишь кругом, и у тебя нет ни ореола, ни горсти громовых стрел?
– Потому что у меня есть пара друзей, и оба они намекали мне, что лучше продолжать жить спокойно, чем встретиться с зондом. Я принял к сердцу их мудрый совет и поэтому продолжаю латать паруса и иной раз шумлю в местных кабачках. Кроме того – он поднял узловатую руку и щелкнул пальцами – если не реальная смерть, то, возможно, тело, изъеденное раком или интересная жизнь кастрированного водяного буйвола, или…
– Собака? – спросил Сэм.
– Именно, – ответил Ян и наполнил два стаканчика спиртным.
– Спасибо.
– Прямо адский огонь.
– Да еще на пустой желудок… Ты сам его делаешь?
– Ну. Перегонный аппарат в соседней комнате.
– Поздравляю. Если бы у меня была плохая карма, все это было бы теперь разобрано.
– Плохая карма – это то, что не нравится нашим друзьям-богам.
– А почему ты думаешь, что у тебя она есть?
– Я хотел начать изучение машин с нашими здешними потомками.
Обратился в Совет, получил отказ и надеялся, что об этом забудут. Но акселерационизм теперь так далеко загнан, что не возродится за время моей жизни. Очень жаль. Я хотел бы снова поднять парус и уплыть к другим горизонтам. Или поднять самолет…
– Зонд и в самом деле достаточно чувствителен, чтобы уловить что-то столь же запутанное, как положение акселерациониста?
– Зонд, – ответил Ян, – достаточно чувствителен и скажет, что ты ел на завтрак одиннадцать лет назад, и как ты утром порезался, напевая андоррский национальный гимн.
– Они делали эксперименты, когда мы оставили… дом, – сказал Сэм. Мы с тобой осуществили тогда весьма хорошую основу трансляторов мозговых волн. Когда произошел взрыв?
– Был у меня дальний родственник, – сказал Ян. – Ты помнишь сопливого щенка сомнительного происхождения третьего поколения по имени Яма? Щенка, который вечно увеличивал мощность генераторов, пока один из них не взорвался и Яма так обгорел, что получил второе тело – лет на пятьдесят старше – когда ему было всего шестнадцать? Щенка обожавшего оружие? Парня, который анестезировал и расчленял все, что двигалось, и делал это с таким удовольствием, что мы прозвали его богом смерти?
– Да, я помню его. Он все еще жив?
– Да, если хочешь так назвать это. Он теперь и в самом деле бог смерти – это уже не прозвище, а титул. Он усовершенствовал зонд сорок лет назад, но деикраты положили его под сукно до недавнего времени. Я слышал, что он придумал еще какое-то маленькое ювелирное изделие для служения воле богов… что-то вроде механической кобры, способной регистрировать энцефалограммы на расстоянии в милю. Она может ужалить человека в толпе, в каком бы теле он ни был. Противоядия нет. Четыре секунды – и все… Или огненный жезл, который, говорят, может содрать поверхность трех лун, в то время как Бог Агни стоит на берегу, размахивая этим жезлом. И, как я слышал, он проектирует сейчас реактивный джаггернаут для Бога Шивы… что-то вроде этого.
– Ого! – сказал Сэм.
– Ты пройдешь испытание? – спросил Ян.
– Боюсь, что нет. Скажи-ка, я сегодня видел машину, каковую лучше всего назвать молитвенным ковриком – они что, в ходу?
– Да. Они появились года два назад; ее придумал молодой Леонардо однажды ночью после стаканчика сомы. Теперь, когда идея кармы стала модной, эти вещи лучше кружки для пожертвований. Когда мистер горожанин предстает лично в клинике бога церкви, выбранной им в канун своего шестидесятилетия, считается, что его молитва будет рассмотрена с учетом его греха при решении, в какую касту он войдет, а также возраст, пол и здоровье тела, которое он получит. Мило. Ловко придумано.
– Я не пройду испытания, – сказал Сэм, – даже если воздвигну мощный молитвенный счет. Они поймают меня, когда дело коснется греха.
– Какого рода грех?
– Я еще только собираюсь его совершить, но он записан в моем мозгу, поскольку я его обдумывал.
– Хочешь выступить против богов?
– Да.
– Каким образом?
– Еще не знаю. Начну, однако, с контакта с ними. Кто их глава?
– Не могу назвать ни одного. Правит Тримурти – Брама, Вишну и Шива.
Но кто из них главнее в данный момент – не могу сказать. Кто-то думает, что Брама…
– Кто они – по-настоящему? Ян покачал головой. – Не знаю. У всех у них не те тела, что были тридцать лет назад. И все пользуются именами богов.
Сэм встал.
– Я вернусь попозже, или пришлю за тобой.
– Надеюсь… Выпьешь еще?
Сэм покачал головой.
– Я должен еще раз стать Сиддхартой, разговеться в гостинице Хаукана и объявить о своем намерении посетить Храм. Если наши друзья стали теперь богами, они наверняка общаются со своими жрецами. Сиддхарта идет молиться.
– Только не упоминай в молитве меня, – сказал Ян, наливая еще стаканчик. – Я не знаю, останусь ли я жив после божественного посещения.
Сэм улыбнулся.
– Они не всемогущи.
– Надеюсь, что нет, но боюсь, что это скоро случится.
– Счастливого плавания, Ян.
– К чертям!
Принц Сиддхарта остановился на улице Кузнецов на пути к Храму Брамы.
Через полчаса он вышел из мастерской в сопровождении Страка и трех слуг.
Улыбаясь, словно ему было видение того, что произойдет, он прошел через центр Махартхи и, наконец, появился у высокого, обширного Храма Творца.
Не обращая внимания на тех, кто стоял у молитвенной машины, он поднялся по длинной пологой лестнице, чтобы встретиться у входа в Храм с главным жрецом, которого он заранее известил.
Сиддхарта и его люди вошли в Храм, разоружились и почтительно поклонились центру помещения, прежде чем обратиться к жрецу.
Страк и остальные держались на почтительном расстоянии, когда принц положил тяжелый кошелек в руки жреца и тихо сказал:
– Я бы хотел поговорить с Богом.
Жрец внимательно вгляделся в лицо принца.
– Храм открыт для всех, господин Сиддхарта, и каждый может общаться с Небом, сколько пожелает.
– Я не совсем это имею в виду, – сказал Сиддхарта, – я думал о чем-то более личном, чем жертвоприношение и долгая литания.